Цыренова Марина Цыбиковна, кандидат филологических наук, является автором статей по бурятской поэзии. Работает в Московском педагогическом государственном университете, возглавляет кафедру контрастивной лингвистики в Институте иностранных языков. 4 марта выступила на пленарном заседании Научной сессии Института иностранных языков с докладом по творчеству Амарсаны Улзытуева, выдающегося современного поэта, автора поэтических сборников:
Марина Цыренова представила опыт феноменологического анализа творчества Амарсаны Улзытуева в контексте проблемы идентичности.
«Идентичность» — в контексте современных геополитических реалий, к сожалению, не всегда конструктивных и созидательных, зачастую актуализируется/верифицируется в негативном — драматичном, а порой и трагическом — ключе.
Действительно, проблема идентичности становится одной из глобальных гуманитарных проблем. Она становится сущностно важной для каждого человека, для каждого народа, для каждого государства. Важно осознать сложность заявленной субстанции, имеющей многоуровневый характер, дабы она объединяла, а не разобщала людей, народы и страны. Очевидно, что идентичность как таковая — как осознаваемая (иногда мучительно и болезненно) творческой личностью ментальная реальность — служит миру и созиданию; является духовной опорой и нравственным ориентиром.
Известный российский поэт Амарсана Улзытуев (род. 1963 г.) переведен на одиннадцать языков. Благословлен и напутствован при издании последнего сборника «Новые анафоры» литературными патриархами — Львом Аннинским и Евгением Рейном. Год от года растет его слава. Творчество одного из самых ярких и талантливых представителей поколения 50-летних в русской поэзии ждет своих исследователей.
Приведем традиционный список личностных, исторических, этнических, художественно-творческих идентичностей: советский, постсоветский, российский, русский, бурятский; реалист, модернист, новатор, консерватор. Каталог (даже самый подробный, самый развернутый) дает лишь общий взгляд. Широта литературного и общекультурного кругозора, возможно, позволит выявить близость и родство А. Улзытуева к той или иной поэтической традиции. Но суть — то, ради чего и претворяет себя в миру Поэт — ускользает, потому что она всегда несказанно сложнее, чем условный адрес научной прописки при определении/выявлении его художественно-творческой идентичности. Можно адресовать к удачной подборке цитат выдающихся современников, собратьев по литературному и поэтическому цеху в статье «Амарсана Улзытуев», на электронном интернет-ресурсе «Википедия». Образные и метафоричные отзывы и отклики мастеров слова задают верное направление поиска: Амарсана Улзытуев, его стихи — явление уникальное в современной российской поэзии.
Амарсана Улзытуев, сын великого бурятского поэта 20 века Дондока Улзытуева, писавшего на родном бурятском языке. Он рано потерял отца, вырос и сформировался как языковая личность в билингвальной двуязычной среде в городе Улан-Удэ, Республике Бурятия; закончил сразу после школы Литературный институт им. М. Горького, как когда-то и его отец.
Иногда Провидение и Природа столь щедры, что Поэтами рождаются/становятся и отец, и сын... Воистину ген поэзии в ведении Божественного Промысла. Потому Поэт — есть великий дар и благословение народу, его шанс сохранить весть о себе на стрижалях истории. Этот дар иногда сродни проклятию/приговору. Ведь занятие поэзией — эта сладкая каторга — всегда сопряжено, с одной стороны, с высшей творческой свободой, с другой, с несвободой от вверенного свыше дара. Знак поэтической отмеченности предполагает пожизненное служение ему вопреки всему: жизненным обстоятельствам, историческим событиям. Такова метафизика творчества. Такое — нелегкое — бремя дара несет Амарсана Улзытуев с тех пор, как помнит себя.
Так выпало, что с раннего детства ему была привита поэзия. «Тень» великого отца и родовую песенную «печать» он ощущал всегда. О предначертанности своей судьбы, кажется, знал с детства. И мужественно был готов к встрече с ней. Он бесстрашно вышел в космос русского языка, трубя свою знаменитую «Лосиную песнь». Песнь — призыв, песнь — декларацию. Сила неумолимого зова пробудившейся природы стала яркой метафорой раннего творчества Амарсаны Улзытуева. С юношеским максимализмом и дерзостью он заявил о себе. И с тех пор достойно и честно идет «путем стиха» и не ищет легких путей.
Если он и сошел со своей «лосиной» тропы, то только затем, чтобы встретить и воспеть Вселенноподобного Слона — «вселенноподобное слово». Эта новая метафора Слова и Творчества Амарсаны Улзытуева космична. Слово «вселенная» чаще всего встречается в его стихах с 2009 года. Это пространство его жизнебытия. Таков масштаб его видения и градус его «поэтиного» мироощущения — вселенский.
Есть мужество быть. Есть мужество ждать. Есть мужество искать. Это про Амарсану. Его стихи, как мне представляется, добывались годами и закалялись годами в дальних и тайных горнилах его духа. Его стихи годами взрастали и годами вызревали в тайных садах/лабиринтах его души. Его стихи, громоподобные по звучанию и космичные по содержанию, вошли в литературный процесс, сметая каноны и правила. Мелодии, и слова были собраны по крупицам на просторах мирового поэтического пространства. Поэтическая алхимия А. Улзытуева высекла из них новую анафорическую энергию, с ее неукротимой варварской (А. Остудин) силой.
За превращением Амарсаны Улзытуева в одного из выдающихся российских поэтов нашей современности — великий труд подвижника, реформатора, чтеца и декламатора — повелителя анафорических поэтических энергий.
Горловым чтением-пением Амарсана ворвался в наше читательское/зрительское сознание/восприятие. Смутил и расстрогал, удивил и сокрушил своим бунтарским рыком во вселенную, вобравшим все музЫки, от городского жестокого романса до рока, хип-хопа, рэпа...
Он шаманит над каждым словом, изрыгая/извергая его из самого нутра порождаемого смысла, как из жерла поэтического вулкана. Нагота декларированного приема — анафоры — целомудренна и стыдлива, как и подобает настоящему искусству.
Язычески древнерусский, волхвом растекается он мыслью по древу, колдует над словом, выводит его из летописного свода или из «Слова о полку Игореве». Вобрав в себя стихийную песенно-былинную силу великого и могучего, органично и легко переходит на русские говоры.
И бунтарская витальная старообрядческая мощь родных бичурских семейских восстает из текста сквозь пыль столетий со своими «инда», «шибче», «бесперечь»...
Путешественник и бродяга, Улзытуев, равно льнущий к сакральным ликам великих храмов и к карнавальным шутовским маскам-гримасам глобализации; равно вкусивший горечь западной экзистенциальной безысходности и чарующую негу/силу Востока, мастерски левитирует над стихом и смыслом, вопреки законам поэтической гравитации.
Я вновь и вновь задумываюсь о природе поэтических преображений, о череде брутальных превращений А. Улзытуева. Мы, его почитатели, можно сказать, с детства следим за его творчеством. На много лет он исчезал с наших читательских/исследовательских радаров...
Двадцать пять лет (1990-2015) непрерывной творческой медитации... Именно столько лет, готовясь к очередному поэтическому прыжку, Амарсана Улзытуев писал трактат «Философский камень ювенологии или 72 кода индивидуальной регенерации и бессмертия». Чувствуется стоическая одержимость этим текстом о сущностном как единосущном и связанном. Выплавка личного духовного опыта в форме коротких афористичных предложений-кодов привила ему железную дисциплину ума, полный отказ от словесных «красот» и излишеств в пользу смысла. Путь от коварной витиеватости к строгой линейности изложения, к плотной материи изображения видится как подлинная поэтическая инициация. Свою необузданную, чувственную, иррациональную (лосиную) ипостась он приводит к четкому, логичному, рациональному, ясному и твердому состоянию некоего высшего порядка и гармонии.
Ему, сироте, в эпоху тектонических социальных сдвигов и катаклизмов для движения вперед нужна была онтологическая база, почва и отправная точка. И он создал их, конденсируя простые и одновременно великие смыслы, выжимая их отовсюду — из прочитанных книг, из кинофильмов, из жизненных впечатлений, из путешествий, из долгих раздумий. Став себе самому учителем и наставником, он выстроил систему нравственных установок, правил и максим.
Нет — Горю, жертвам, Пустоте, Хаосу, Корысти, Страху, Лжи, Гневу, Тайне, Тщеславию, Суете, Потерям, Случайному, Насилию, Невозможному. Да — всему остальному — Свободе, Мечте, Прекрасному, Всему, Цели, Миру, Счастью, Каждому, Душе, Усилию...
Он связал трагически оборванные концы Жизни. Из Свободы, дарующей Мечту, прорвался к Свободе Новых Возможностей и Смыслов, побеждающих Смерть. Вербализовал и актуализировал метафизический родовой опыт, его жизненные коды, которые могли бы ему передать отец, дед, прадеды... Символически и реально он восстановил связь времен, нанизывая коды по принципу композиционного круга, круга как бесконечности. Можно утверждать: в этот момент свершилось Великое. Осознанность дала Силу и Уверенность в Бытии. Мир открылся ему, и он открылся миру.
И на том стоит с тех пор.
Сшивает, соединяет, смешивает миры — Брахмана, Северная Гана, Невесты Камайюра, Танец гусеницы пампани, Гуцынь, Гуэлинь... Ибо так понимает свою миссию. Эта вечная неутоленность его неевклидова бурятского взгляда, разбегающегося по вселенной, обещает еще много открытий.
Сокровенные песни. —Улан-Удэ: Бурятское книжное издательство, 1986;
Сверхновый. — М.: Русский Гулливер: Центр современной литературы, 2009;
Анафоры. — М.: ОГИ, 2013;
Новые анафоры. — М.: Время, 2016. — (Поэтическая библиотека).
Марина Цыренова представила опыт феноменологического анализа творчества Амарсаны Улзытуева в контексте проблемы идентичности.
«Идентичность» — в контексте современных геополитических реалий, к сожалению, не всегда конструктивных и созидательных, зачастую актуализируется/верифицируется в негативном — драматичном, а порой и трагическом — ключе.
Действительно, проблема идентичности становится одной из глобальных гуманитарных проблем. Она становится сущностно важной для каждого человека, для каждого народа, для каждого государства. Важно осознать сложность заявленной субстанции, имеющей многоуровневый характер, дабы она объединяла, а не разобщала людей, народы и страны. Очевидно, что идентичность как таковая — как осознаваемая (иногда мучительно и болезненно) творческой личностью ментальная реальность — служит миру и созиданию; является духовной опорой и нравственным ориентиром.
Известный российский поэт Амарсана Улзытуев (род. 1963 г.) переведен на одиннадцать языков. Благословлен и напутствован при издании последнего сборника «Новые анафоры» литературными патриархами — Львом Аннинским и Евгением Рейном. Год от года растет его слава. Творчество одного из самых ярких и талантливых представителей поколения 50-летних в русской поэзии ждет своих исследователей.
Приведем традиционный список личностных, исторических, этнических, художественно-творческих идентичностей: советский, постсоветский, российский, русский, бурятский; реалист, модернист, новатор, консерватор. Каталог (даже самый подробный, самый развернутый) дает лишь общий взгляд. Широта литературного и общекультурного кругозора, возможно, позволит выявить близость и родство А. Улзытуева к той или иной поэтической традиции. Но суть — то, ради чего и претворяет себя в миру Поэт — ускользает, потому что она всегда несказанно сложнее, чем условный адрес научной прописки при определении/выявлении его художественно-творческой идентичности. Можно адресовать к удачной подборке цитат выдающихся современников, собратьев по литературному и поэтическому цеху в статье «Амарсана Улзытуев», на электронном интернет-ресурсе «Википедия». Образные и метафоричные отзывы и отклики мастеров слова задают верное направление поиска: Амарсана Улзытуев, его стихи — явление уникальное в современной российской поэзии.
Амарсана Улзытуев, сын великого бурятского поэта 20 века Дондока Улзытуева, писавшего на родном бурятском языке. Он рано потерял отца, вырос и сформировался как языковая личность в билингвальной двуязычной среде в городе Улан-Удэ, Республике Бурятия; закончил сразу после школы Литературный институт им. М. Горького, как когда-то и его отец.
Иногда Провидение и Природа столь щедры, что Поэтами рождаются/становятся и отец, и сын... Воистину ген поэзии в ведении Божественного Промысла. Потому Поэт — есть великий дар и благословение народу, его шанс сохранить весть о себе на стрижалях истории. Этот дар иногда сродни проклятию/приговору. Ведь занятие поэзией — эта сладкая каторга — всегда сопряжено, с одной стороны, с высшей творческой свободой, с другой, с несвободой от вверенного свыше дара. Знак поэтической отмеченности предполагает пожизненное служение ему вопреки всему: жизненным обстоятельствам, историческим событиям. Такова метафизика творчества. Такое — нелегкое — бремя дара несет Амарсана Улзытуев с тех пор, как помнит себя.
Так выпало, что с раннего детства ему была привита поэзия. «Тень» великого отца и родовую песенную «печать» он ощущал всегда. О предначертанности своей судьбы, кажется, знал с детства. И мужественно был готов к встрече с ней. Он бесстрашно вышел в космос русского языка, трубя свою знаменитую «Лосиную песнь». Песнь — призыв, песнь — декларацию. Сила неумолимого зова пробудившейся природы стала яркой метафорой раннего творчества Амарсаны Улзытуева. С юношеским максимализмом и дерзостью он заявил о себе. И с тех пор достойно и честно идет «путем стиха» и не ищет легких путей.
Если он и сошел со своей «лосиной» тропы, то только затем, чтобы встретить и воспеть Вселенноподобного Слона — «вселенноподобное слово». Эта новая метафора Слова и Творчества Амарсаны Улзытуева космична. Слово «вселенная» чаще всего встречается в его стихах с 2009 года. Это пространство его жизнебытия. Таков масштаб его видения и градус его «поэтиного» мироощущения — вселенский.
Есть мужество быть. Есть мужество ждать. Есть мужество искать. Это про Амарсану. Его стихи, как мне представляется, добывались годами и закалялись годами в дальних и тайных горнилах его духа. Его стихи годами взрастали и годами вызревали в тайных садах/лабиринтах его души. Его стихи, громоподобные по звучанию и космичные по содержанию, вошли в литературный процесс, сметая каноны и правила. Мелодии, и слова были собраны по крупицам на просторах мирового поэтического пространства. Поэтическая алхимия А. Улзытуева высекла из них новую анафорическую энергию, с ее неукротимой варварской (А. Остудин) силой.
За превращением Амарсаны Улзытуева в одного из выдающихся российских поэтов нашей современности — великий труд подвижника, реформатора, чтеца и декламатора — повелителя анафорических поэтических энергий.
Горловым чтением-пением Амарсана ворвался в наше читательское/зрительское сознание/восприятие. Смутил и расстрогал, удивил и сокрушил своим бунтарским рыком во вселенную, вобравшим все музЫки, от городского жестокого романса до рока, хип-хопа, рэпа...
Он шаманит над каждым словом, изрыгая/извергая его из самого нутра порождаемого смысла, как из жерла поэтического вулкана. Нагота декларированного приема — анафоры — целомудренна и стыдлива, как и подобает настоящему искусству.
Язычески древнерусский, волхвом растекается он мыслью по древу, колдует над словом, выводит его из летописного свода или из «Слова о полку Игореве». Вобрав в себя стихийную песенно-былинную силу великого и могучего, органично и легко переходит на русские говоры.
И бунтарская витальная старообрядческая мощь родных бичурских семейских восстает из текста сквозь пыль столетий со своими «инда», «шибче», «бесперечь»...
Путешественник и бродяга, Улзытуев, равно льнущий к сакральным ликам великих храмов и к карнавальным шутовским маскам-гримасам глобализации; равно вкусивший горечь западной экзистенциальной безысходности и чарующую негу/силу Востока, мастерски левитирует над стихом и смыслом, вопреки законам поэтической гравитации.
Я вновь и вновь задумываюсь о природе поэтических преображений, о череде брутальных превращений А. Улзытуева. Мы, его почитатели, можно сказать, с детства следим за его творчеством. На много лет он исчезал с наших читательских/исследовательских радаров...
Двадцать пять лет (1990-2015) непрерывной творческой медитации... Именно столько лет, готовясь к очередному поэтическому прыжку, Амарсана Улзытуев писал трактат «Философский камень ювенологии или 72 кода индивидуальной регенерации и бессмертия». Чувствуется стоическая одержимость этим текстом о сущностном как единосущном и связанном. Выплавка личного духовного опыта в форме коротких афористичных предложений-кодов привила ему железную дисциплину ума, полный отказ от словесных «красот» и излишеств в пользу смысла. Путь от коварной витиеватости к строгой линейности изложения, к плотной материи изображения видится как подлинная поэтическая инициация. Свою необузданную, чувственную, иррациональную (лосиную) ипостась он приводит к четкому, логичному, рациональному, ясному и твердому состоянию некоего высшего порядка и гармонии.
Ему, сироте, в эпоху тектонических социальных сдвигов и катаклизмов для движения вперед нужна была онтологическая база, почва и отправная точка. И он создал их, конденсируя простые и одновременно великие смыслы, выжимая их отовсюду — из прочитанных книг, из кинофильмов, из жизненных впечатлений, из путешествий, из долгих раздумий. Став себе самому учителем и наставником, он выстроил систему нравственных установок, правил и максим.
Нет — Горю, жертвам, Пустоте, Хаосу, Корысти, Страху, Лжи, Гневу, Тайне, Тщеславию, Суете, Потерям, Случайному, Насилию, Невозможному. Да — всему остальному — Свободе, Мечте, Прекрасному, Всему, Цели, Миру, Счастью, Каждому, Душе, Усилию...
Он связал трагически оборванные концы Жизни. Из Свободы, дарующей Мечту, прорвался к Свободе Новых Возможностей и Смыслов, побеждающих Смерть. Вербализовал и актуализировал метафизический родовой опыт, его жизненные коды, которые могли бы ему передать отец, дед, прадеды... Символически и реально он восстановил связь времен, нанизывая коды по принципу композиционного круга, круга как бесконечности. Можно утверждать: в этот момент свершилось Великое. Осознанность дала Силу и Уверенность в Бытии. Мир открылся ему, и он открылся миру.
И на том стоит с тех пор.
Сшивает, соединяет, смешивает миры — Брахмана, Северная Гана, Невесты Камайюра, Танец гусеницы пампани, Гуцынь, Гуэлинь... Ибо так понимает свою миссию. Эта вечная неутоленность его неевклидова бурятского взгляда, разбегающегося по вселенной, обещает еще много открытий.
