Искусство народов Бурятии
Жили люди... Ц. Жамцарано у бурятских сказителей
30 августа 2019
2239
Выдающийся представитель отечественного монголоведения Цыбен Жамцарано родился в 1880 году...
Начав свою статью этими словами, остановился. Не увидят ли в этих моих словах субъективное преувеличение заслуг человека, то есть обычные красивые слова? И не примут ли это начало моей статьи как дань сегодняшнему времени, когда идет процесс восстановления забытых имен и заслуг? То есть опять-таки слова, которое со временем улетучатся.
Остановимся на двух моментах из этого начала.
Во-первых, на слове «выдающийся». Обратимся к фактам. «Начиная с 1903 года, — писал профессор А. Д. Руднев в «Предисловии» к издаваемому Российской Академией наук бурятскому эхирит-булагатскому улигеру «Ха-Ошир хубуун» в записи Цыбена Жамцарано от сказителей Елбона Шалбыкова и Петра Миханова в серии «Образцы народной словесности монгольских племен» в 1918 году, — за собирание монгольских эпических сказаний взялся Цыбен Жамцаранович Жамцарано, которому во время его неоднократных поездок к разным монгольским народам удалось собрать такое изумительное количество текстов, какого не собрал, кажется, ни один другой собиратель ни у какого другого народа. Знаменитые собиратели эпоса в других странах имели всегда многих помощников, которые своими сборами приходили на помощь энергичным и деятельным инициаторам сборов: так Гильфердинг, Гурт, Ленрот, Радлов, при всей своей выдающейся энергии явились теми центрами, к которым стекались записи, производившиеся по их указаниям или под их влиянием. Ж. Жамцарано сам собрал львиную долю тех сборов, которые теперь Академия начала издавать...»
Для убедительности в характеристике собранного Ц. Жамсарано фольклорного богатства можно прибегнуть к количественным данным.
Сам Ц. Жамцарано во «Введении» вышеназванной публикации (нужно заметить, малом по объему, но исключительно богатым по научным наблюдениям и идеям, о чем мы еще скажем) говорит, что ему удалось «записать» 1/3 того, что что имеется у бурят».
Считать количество бурятских улигеров — дело относительное. Но мы можем оперировать списком улигеров бурят, который опубликовал другой собиратель Б. Барадин в 1910 году.
Хоринских улигеров в статье названо 27, 12 из них имеются в записи в записи Ц. Жамцарано; из 72 названий добайкальских бурят − 45 написаны им. Такова цифровая характеристика собранных им улигеров бурят, не считая произведений других жанров, также фольклора других монголоязычных народов, что его записи произведены у более чем десяти монголоязычных народов и на их диалектах. Считают, что в главном месте хранения -фонде Ц. Жамсарано В Ленинградском отделении АН СССР, его записи составляют 150 авторских листов. Но архив ученого хранится в разных городах (Улан- Баторе, Улан-Удэ и других). В книге «Азиатский Музей — Ленинградское отделение Института востоковедения АН СССР» Москва, 1972 г.) о хранящемся в этом институте его собрании уже письменных памятников, не беря в расчет его фольклорные записи, сказано: «Жамцарано собрал ценнейшую коллекцию рукописей, представляющих собою жемчужину рукописного монгольского фонда ЛО ИВ АН».
Нельзя обойти молчанием и следующий факт. Как известно, Ц. Жамцарано вернулся в Союз из Монголии в 1932 году и стал сотрудником Монгольского кабинета Института востоковедения. В 1935 году его научные заслуги были высоко оценены Академией Наук СССР. 15 февраля того года Президиум АН утвердил членов Монгольской Комиссии, и в её штаб наряду с именами академиков В. Л. Комарова, С. Т. Струмилина, В. А. Обручева и других, от представителей гуманитарных наук вошли Н. Н. Поппе и Ц. Жамцарано. А 25 октября того же года Президиум АН утвердил без защиты диссертации учёной степенью доктора литературоведения Ц. Ж. Жамцарано «за выдающиеся, пользующиеся мировой известностью труды по фольклору бурят и монголов». На этом же заседании Президиума без защиты диссертации были утверждены в ученой степени доктора наук В. П. Андрианова-Перетц, С. Д. Балухатый и другие известные одиннадцать ученых. Правда, профессор Т. А. Бертагаев писал о том, что Ц. Жамцарано был избран членом-корреспондентом АН СССР, но пока документов не найдено.
Таково фактическое содержание слов «выдающийся представитель».
Во-вторых, о 1880 годе рождения.
В архиве самого учёного имеются документы, указывающие разные даты его рождения. Агинская Степная дума выдала два удостоверения с указанием разных дат: в одной удостоверяет, что Ц. Жамцарано родился 26 апреля 1881 года и что ему от роду 12 лет, а в другой — он родился 15 июня 1880 года и ему 16 лет.
Оба документа выданы в связи с поступлением Ц. Жамцарано в учебные заведения, в первом случае он поступал в Читинское городское трёхклассное училище, где он переходил из класса в класс непременно с похвальной грамотой за «отличные успехи» или же «за очень хорошие успехи»; во втором случае удостоверение выдано в связи с поступлением в гимназию, основанную П.А. Бадмаевым, которую он не окончил, как и многие воспитанники, не желая мириться с требованием принять христианство.
В которой из этих двух справок указана правильная дата рождения? Судить пока трудно.
В полевом дневнике Ц. Жамсарано имеется краткая родословная, написанная им на уйгуро- монгольской письменности. К сожалению, он не указал год своего рождения и не упомянул об этом и по так называемому животному календарю, хотя эти данные приводит, когда говорит о своих родителях. Зато это документ крайне интересен по содержанию и характеристике его родителей. Стоит привести отдельные выдержки из него (в нашем подстрочном переводе). «Я принадлежу хоринскому роду шарайд бурятского народа монгольской кости. Имя мое Цэвэн. Отца зовут Жамцаран. В молодости хорошо пел, ловко усваивал грамоту. Родился в год барса, сейчас он на 50-м году жизни. Девять лет был в должности зайсана. У него спокойный характер, потому звали его «старый зайсан».
Дедушку звали Гэндэном. Прямой характер у него. Делает всё по-своему. Весьма старателен был в работе. Несколько лет был зайсаном. На 68-м году жизни скончался. У него были сын и дочь. Из своих внуков очень любил старшую дочь Шойжод и старшего сына Цэвэна. Нас в семье было три сына и две дочери».
«Отца дедушки звали Морху. Также работящий, быстрый, старательный. Старого нрава. Говорят, был необразованный. Прибыл он из Ингоды и обосновался в местности Тасархай у южного подножия горы Хилинский Мантагар в долине реки Судунтуй. Отца его звали Долду. Имел пятеро сыновей. Младшим был Морху. Долду был богатым, многодетным, спокойного нрава, гостеприимным и имел добрую славу».
«Мать зовут Надмит, дочь Галсанова Тэхэ. Небольшого роста, прекрасного ума женщина. Не знает грамоты, но обо всём рассуждает умно, доброго нрава, гостеприимная. В работе весьма умелая, но не была жадной. Сейчас 46 лет, родилась в год лошади. Отец матери был старшим из двух сыновей Тэхэ Галсанова хуацайского рода. Младшего звали Цэбэк. Тэхэ обладал хорошим практическим умом, разговорчив, шутил, приветливый человек. У него было 2 сына и 3 Дочери. «Галсан был сыном Хурху».
«Бабушку звали Ганжур или Долгор Цэнгуева. Разговорчивая, болтливая, но была весьма умной. Поскольку знала монгольскую грамоту, она обучила моего отца и других молодых чтению и письму. Смелая и упрямая старушка. Обычно люди отзывались, что она болтливая и прижимистая, но мало ценили её острый ум и смелое сердце.
«Мой отец и его старшая сестра унаследовали её характер». Из этой записки мы узнали многое о родителях Ц. Жамцарано по отцовской и материнской линиям. Отсюда и можем судить, что от бабушки Долгор он принял огромное трудолюбие, красноречие, любовь к поэзии.
Кстати, о красноречии Ц. Жамсарано. Рассказывают, Х. Намсараев признавался, что побыв на занятиях Ц. Жамсарано, на учительских курсах в 1918 году, он впервые открыл для себя, как прекрасно можно объяснять на бурятском языке самые различные знания.
Родители Ц. Жамцарано и по отцу, и по матери отличались трудолюбием и умом. Мы узнали истоки характера Цыбена Жамцарано, но данных о годе рождения не получили.
В научной литературе в дополнение к тем двум датам его рождения существует и третья: 13(25) апреля 1880 года.
Определяя год рождения Ц. Жамцарано, надо учитывать его собственное мнение. Монгольский академик Б. Ринчен в своё время прислал тибетологу Р. Е. Пубаеву один документ, а тот передал этот документ в Рукописный фонд своего института. Документ написан и подписан самим Ц. Жамцарано и называется по-латыни «куррикулум витае» («путь жизни»), т. е. краткая биография. Свою биографию он поместил на одной странице, на обороте листа дал список трудов, назвав десять основных. Он пишет: «родился в 1880 году в Агинской волости Заб. обл.».
Другой даты придерживались бурятские ученые, когда 26 апреля 1961 года по линии Бурятского отделения Географического общества СССР по инициативе профессора Л. Е. Элиасова и монголоведа П. Б. Балданжапова был проведён учёный совет в честь 80-летия со дня рождения Цыбена Жамцарано. В дальнейшем юбилейные даты учёного не отмечались.
Хочется привести слова академика Б. Ринчена, сопроводившего вышеназванный один лист рукописи Ц. Жамцарано. Он писал: «...Я наконец-то разыскал „куррикулум витас“ Цыбена Жамцарано... Я думаю, что каждый документ этого большого учёного будет с течением времени обретать всё большую ценность для будущих просвещённых поколений». Написано 4 апреля 1968 года. Б. Ринчен прав.
Пора перейти к разговору о собирательской деятельности Цыбена Жамцарано.
В чём секрет того, что он сделал так много, что все восхищаются его собранием? Объяснимо ли это только трудолюбием, ясным умом, упорством, любовью к изящному слову — всем тем, что он унаследовал от родителей. Превосходные данные его природной натуры — только основа даровитой личности.
Первое, о чём хочется сказать, это — роль крупнейших русских учёных и деятелей отечественной науки вообще, в частности его наставниками, руководителями работ были Д. Клеменц, С. Ф. Ольденбург, он занимался по монголистике с А. Д. Рудневым, В. Л. Котвичем, слушал лекции В. В. Радлова. Особенно близкое участие принял академик С. Ф. Ольденбург. Академик В. М. Алексеев в 1935 году писал: «Внимание Сергея Федоровича к людям на местах простиралось с особенной, пожалуй, силой на восточных людей, которых он точно также стремился вызволить из национальной рутины и втолкнуть в международную жизнь науки. Они были ему также друзья и так же дороги, как русские и европейцы: этот человек обладал идейной нивелировкой больше, чем кто другой. Мы, конечно, все знаем, как, например, приняв участие в судьбе двух бурят, едва не попавших в миссионерские объятия, Сергей Федорович воспитал их научно и выработал из них очень сильных и серьёзных научных деятелей, до сих пор всеми нами уважаемых. Я, конечно, говорю о Цыбене Жамцарановиче Жамцарано и Бадзаре Барадийновиче Барадийне, не упоминая о проф. Цыбикове и других».
Второе, что придавало энергию и упорство его работе — это любовь к родному бурятскому народу. Он сознавал, что любить народ невозможно, не зная досконально его хозяйственную жизнь, духовный мир, язык, связи в семье и обществе, отношение к окружающему миру — природному и общественному, словом, как мы сейчас говорим, комплексный, системный подход к объекту был у Ц. Жамцарано в собирательской работе. Обращаясь к народной жизни, он испытывал не только любовь, но и боль. Скажем хотя бы , о том, что он боялся исчезновения прекрасных творений фольклорного творчества, поэтому он торопился записать всё, что было, работая не зная отдыха и не жалея себя. Знакомясь с его дневниками во время его поездок, читаешь его краткие замечания, вроде: «закончили исполнение улигера», «запись глубокой ночью», а рука записывающего «онемела, парализована» и т. п.
Поскольку Ц. Жамцарано поставил целью познать бурятскую жизнь со всех сторон и стремился понять эпос не как отдельно стоящий ствол, а как мощное дерево, всеми корнями, ветвями и листьями связанное с жизнью народа, его собрание содержит богатейший материал о всех сторонах бурятской действительности. Сосредоточив свои записи на эпическом творчестве, он попутно записывал все жанры: сказки, мифы, предания, обрядовый шаманский фольклор, пословицы и поговорки, устные рассказы, отдельные высказывания, толкования слов, названий.
Он изучал, как эпос соприкасался с хозяйственной жизнью, облавной охотой, наблюдал, какими обрядами сопровождалось исполнение улигеров и как готовил себя сказитель к пению его. Он застал только отголоски и отдельные нити этих связей улигера, ведь оставалось в памяти народа самое устойчивое — поэтический текст эпоса. Отсюда его интерес к его носителям, сказителям.
Такое разностороннее изучение в результате работы позволило Ц. Жамцарано собрать богатейший материал о бурятах, об их эпосе.
Двигали его работой глубокое уважение и почтение к сказителям, как носителям духовного богатства народа, и сознание, что их становится всё меньше и меньше. Ц. Жамцарано хотел, чтобы память об этих талантах осталась в истории, будучи записанным, вошла в науку и помогла познать жизнь бурят. Поэтому он располагал сказителей к серьёзной беседе и работе. В дневнике сохранилась запись, как Ц. Жамцарано работал со сказителями Завином Заяхоновым 9-10 августа 1903 года. Приведём некоторые отрывки, раскрывающие отношения сказителя и собирателя, каким образом Ц. Жамцарано удалось добиться расположения сказителя, открыть в душе народа высокие чувства долга перед народом, перед будущими поколениями за свои знания.
«9 августа приехали к Завину, старик 80 лет. Бывший заяанай, т. е. Шаман заянов и рапсод. Очень дряхл, но сохранил старинную простоту и откровенность. У него сын 50–60 л., дети и жена... »
Старик справедливо жаловался, что теперь буряты измельчали, развратились и чересчур предались пьянству, о поэмах и былинах знать не хотят, не дорожат своей самобытностью — огрубели и обрусели. Когда я уверил его, что всё, что сегодня он мне сообщит, будет очень почётно для будущего молодого поколения, теперь их будут читать высокопоставленных люди в столице, а имя его будет известно дяде государя, и, пожалуй, ему самому, тогда старик Завин Зяханов с видимой радостью решился превозмочь старческую слабость (был вдобавок нездоров) и передать мне всё, что знает. Мне было очень тяжело делать такое давление на старца, но мне хотелось, чтобы он не унес с собой свои знания, ещё более не хотелось, чтобы он умер бесследно, в неизвестности.
Собираясь рассказать мне, Заяханов объявил: «Жизнь моя кончена, скоро умру. Этого чувствую. До осени едва ли проживу и не жалею о себе... Хотя мне очень трудно говорить, но я потрачу последние мои силы, а ты запиши всё, запомни хорошенько и увези хан-бабаю. Я уже думал, что ни на что более не гожусь, а, оказывается, пригодился. Счастлив я. Но человека подобного тебе вижу первый и последний раз. С тобой не увидимся. Оо-ох!»
Старый Завин 10–11 августа рассказал героическую поэму улигер «Алтай Сыгсыхий хубуун и Долдой Иогон духэй». По старости он не мог петь, говорил порывисто, но без остановки. Дословно почти удалось записать, но всё же большая, в стихах. Сорок лет уже не говорил улигер, но не забыл его!
10 августа. Холод ужасный, в лесу упал глубокий снег. Я в летнем костюмчике — сижу чуть не окоченелый, ночью зуб на зуб не попадает.
Так была записана Ц. Жамсарано ещё одна героическая поэма из уст Завина Заяханова.
Кратко описал Ц. Жамсарано свою работу со сказителем Маншуд Эмегеевым со 2-го по 22-е ноября 1907 года. В те дни с перерывами по воле сказителя он записал знаменитый «Гэсэр». Отдавать всего себя работе, учитывать желания и заботы сказителя, а не только свою цель, умение использовать каждое свободное время с пользой для людей, для просвещения - всё это ясно из его кратких записей.
1-е ноября. Начал Маншуд свой «Гэсэр»
2-е ноября. Продолжается запись Гэсэра, но «Гузээнэй худур хэлэх» Вообще существует поверье, что память находится в животе-гузээнэй. Энэ гузээтэй хун — этот человек умён.
4–5-го ноября. Продолжаем Гэсэра. Сидим далеко за полночь встаём в 11 час. Утомление сильное. Рука не ворочается.
10-е ноября. Отпустил Маншуда, дав 20 руб. за 7 суток. Через 4 дня он должен приехать. Был на дацанском суглане бурят Кударинского, Капсальского, Курумчинского, Абаганатского и Ординкого ведомств. Сторонники прежней веры и нового течения. Постановили выстроить один дацан со штатом 17 человек. Я по просьбе суглана читал по-бурятски поэму «Болод хурай хубун».
13-е ноября. Начал занятия с Семёном Павловым. Учу бурятскому письму. Маншуд приедет через три дня и я решил досуг употребить на обучение бурятскому письму.
16-е ноября. Начал запись поэмы «Хурин Алтай» из уст Маншуда.
е ноября. Кончил «Хурин Алтай» в 2 часа ночи. Рука уже парализована.
19-го ноября. Запись «Буху Хара Хубун».
е ноября. Кончили к ночи.
е ноября. Басни.
е ноября. Уезжаю в Харагун, дал Маншуду 10 рублей».
Надо думать, меньше всего в деньгах выражал свою благодарность Ц. Жамцарано бурятским сказителям, хотя в тогдашних условиях скромного достатка их, деньги были немалым подкреплением. Ц. Жамцарано уезжал от каждого сказителя, храня в душе слова великой благодарности и уважения к ним, и он думал о том, что обязательно увековечит имена этих народных талантов в истории бурят, вырвав их из забвения. Нам кажется, в ушах Ц. Жамцарано всегда звучало огромное сожаление Завина Заяханова, что они не встретятся с ним больше никогда, выраженное им в вырвавшемся из глубины души 80-летнего старца в коротком вздохе «оо-ох!». Ц. Жамцарано выполнил обещание, данное сказителям. Его записи, дневники сохранили для будущих поколений чудный бурятский эпос и имена их творцов и хранителей. А сам Ц. Жамцарано произнёс их имена так, словно писал золотом на мраморе.
В 1914 году Ц. Жамцарано, из-за предписаний царской администрации, «выслать его без права проживания в больших городах», находясь в Монголии, и всецело погружённый в другие общественные заботы, в таких словах выразил хранимые в душе мысли: «улигеры и шаманская поэзия не могли бы увидеть свет, если бы не рапсоды, сообщившие их, а именно: гг. Елбон Шалбыков, Маншуд Эмегеев, Батушка Бурляев Завил Заяханов, Партас Пилеев, Базар Галданов, Цыбик Бадмаев, Ампрун и многие другие. Всем рапсодам и шаманам, всем певцам и рассказчикам, всем почтенным бурятам, так или иначе оказавшим содействие во время наших нелёгких работ, — великое спасибо от нас!»
В 1918 году Российская Академия наук обращается к бурятским сказителям почтительным словом «господа». Сам собиратель Ц. Жамцарано свои чувства благодарности сказителям выразил простым русским словом «спасибо». Скажет «спасибо» и поклонится вместе с Ц. Жамцарано всем бурятским хранителям, исполнителям народной поэзии и нынешнее поколение, переживающее духовное обновление, озабоченное сохранением и умножением культуры своего народа.
В 1918 году, как уже упоминалось, в издаваемом выпуске «Образцов народной словесности монгольских племен» Ц. Жамцарано опубликовал свои первые обобщения о народной поэзии бурят под скромным названием «Введение» всего на 34 страницах. Как густо содержание этой статьи! Она весомее многих пухлых трактатов. Кстати, к оценке в основном этой статьи Ц. Жамцарано посвящены многие научные работы, в том числе Г. О. Туденова «Ц. Жамцарано как фольклорист» (1963), М. П. Хамаганова «Формирование бурятской советской фольклористики» (о Ц. Жамцарано, 1977, с. 55–94) и другие.
Действительно, в статье содержатся фактические данные и обобщения относительно происхождения фольклора у бурят, о взаимоотношении фольклора бурят и эвенков, о роли эпоса в жизни народа, о личности сказителя, характеристика улигеров по районам проживания бурятских племен и другие. Обо всем этом не будем говорить, так как много раз писалось. Это специальные вопросы. Да и сейчас писать о них надо по-новому. Приведём лишь один пример: теория о типах бурятских улигеров (эхиритская, хоринская, унгинская) была заложена Ц. Жамцарано. На этой теории построены все эпосоведческие труды последующих бурятских учёных Г. Д. Санжеева, А. И. Уланова, Н. О. Шаракшиновой, М. П. Хомонова, С. Ю. Неклюдова и других. Разумеется, с теми или иными уточнениями. В своей статье Ц. Жамцарано уделил много места проведению сравнительной характеристики эхиритских и хоринских улигеров на основе данных: манеры исполнения (пение или речитатив и т. п.), состава героев, характера их поступков на земле и на небе, жанровой природы (эпическая поэма и эпическая драма), места психологизма в обрисовке героя, роли коня в событиях, места женских героинь в улигере и по многим другим элементам структуры. И обосновал два типа улигеров. Отметил единство и своеобразие двух типов. Высказал своё мнение и об общности монгольского эпоса в целом (на примере Гэсэра) и самобытности бурятского эпоса (тоже на примере Гэсэра и других улигеров). «Введение», как и другие работы Ц. Жамцарано, заслуживает нового прочтения.
Немало старания Ц. Жамцарано приложил к переустройству жизни бурят.
Совершая поездки с научной целью среди всех бурят Иркутской губернии и Забайкальской области в начале нашего века, вдоволь наглядевшись на бедственное и бесправное положение родного народа, Ц. Жамцарано всё более убеждался в необходимости переустройства хозяйственной и культурной жизни бурят. Сохранился конспект его доклада на тему «Следы шаманства среди агинских бурят-буддистов». Доклад был произнесён в Географическом обществе 23 декабря 1905 года. Ход мысли докладчика таков, что он, изложив факты по этому конкретному вопросу, должен был перейти к описанию бытования религиозных предрассудков в тесной связи с экономическими, культурными, образовательными, медицинскими и другими условиями, порождающими бедность, темноту, бесправие, болезни и т. п. социальные зло. В конспекте он перечисляет около десяти «более радикальных мер» улучшения жизни бурят. Эти пункты он завершает общим положением: «Но прежде всего необходимо создать такие условия, при которых возможно осуществить общественную и частную самодеятельность во всей силе; надо создать такой строй, при котором было бы возможно удовлетворение нужд и польз народа. Этот вопрос зависит от разрешения общего вопроса о государственном переустройстве».
Однако Ц. Жамцарано видит и реальные возможности бурят. Поэтому так звучит его следующая мысль: «Но сами буряты своими силами не могут».
Отсюда и заключительная фраза, с которой он обратился к аудитории, сидящей в Русском Географическом обществе: «Обращаюсь к Вам, — просвещённой интеллигенции, с большой благодарностью, ибо наши нужды монгольских инородцев были поняты Вами и в Вас мы встречаем сочувствие».
Так думал Ц. Жамцарано в 1905 году, в самом начале своей деятельности, увязывая научную с общественной. А впереди были годы и эпохи.
Ц. Жамцарано прошел большой путь общественного деятеля, на котором были успехи, удачи. Были и ошибки. Но отнять то, что было квинтэссенцией деятельности Ц. Жамцарано — улучшить жизнь народа (бурятского, монгольского — без различия) во всех его сферах, опора на русскую интеллигенцию — нельзя.
Свою заметку на частную тему хочется закончить следующим.
Жизнь и деятельность Цыбена Жамцарановича Жамцарано изучена крайне недостаточно. Много несправедливостей сказано в его адрес. Совсем мало привлекаются архивные источники. Опубликовано считанное количество произведений из его собрания. То, что опубликовано, это — наше богатство. Оно расширяет, даёт простор мысли. Оно рождает поэзию.
В связи с этим вспоминается случай из теперь уже далекой литинститутской жизни в Москве. Как-то Николай Дамдинов, Цырен Галанов, Солбон Ангабаев и я сидели в комнате в общежитии разговор зашёл о работе в читальном зале Ленинской библиотеки о том, что много публикаций о бурятах там хранится, что зайдешь в читалку, углубишься в книги и забудешь все остальное, надо ездить в город каждый день, как бы далеко это не было. Тут Николай Дамдинов, кажется, он тогда учился на втором курсе, сказал что там бывает, и, достав тетрадь, стал цитировать понравившиеся отрывки из опубликованных улигеров в записи Ц. Жамцарано. Он останавливал наше внимание особенно на строках из маншудэмегеевского «Гэсэра»: «Огторгойн мянган сагаан бурхад Мэшэн дээрээ хадаа, Мэргэн суглаа суглажа байхадаа...» И от себя добавлял, как это здорово сказано: «на собрании все божества расселись на звездах А мы сидим на кроватях!»
В 1977 году Н. Дамдинов опубликовал венок сонетов «Звездный путь». В этих стихах образ звёзд, небесных светил многопланов.Поэт не приемлет ушедшие предрассудки, слепую веру, которую в прошлом люди связывали со звёздами, небесными светилами. Но поэт из родной поэзии воспринял звезду как возвышающую человека фантазию, простирающуюся и до космических глубин, он осмыслил современную звезду — как часть сегодняшнего бытия людей, как говорится, на них уже сидят люди. Дамдинов двадцать с лишним лет хранил, растил в душе звёзды из «Гэсэра» М. Эмегеева, пока он не вырос и не выплеснул в виде созвездия сонетов.
Творения народной поэзии из уст талантливых сказителей, певцов, переданные нам в записях Ц. Жамцарано, дарят нам поэзию, звезду счастья в творчестве.
Статья из сборника статей «Гэсэриада: прошлое и настоящее»
Улан-Удэ 1991г.
автор — ДУГАР-НИМАЕВ Цырен-Анчик Нимаевич (23.10.1929, улус Шазгатуй Агинск. окр. Бур.-Монг. АССР — 12.12.1992), докт. филол. наук (1992), общественный деятель, чл. СП СССР и Бурятии, засл. работник культуры БурАССР, засл. деятель науки Респ. Бурятия (1992). Окончил историко-филологический ф-т Бур. пед. ин-та (1949). Литературовед, критик, переводчик, фольклорист, его первые литературоведческие опыты в республиканской (Бурятия) и центральной печати появились в 1952. Автор исследований, посвящённых творчеству бур. прозаиков и поэтов — Б. Д. Абидуева, Ж. Б. Балданжабона, Б.-Б. Намсараева, Ж. Т. Тумунова и др., а также переводов басен И. А. Крылова и др. классиков рус. литературы на бур. яз. Автор более 150 научных работ. Чл. литературного фонда СССР, чл. Всесоюзной ассоциации востоковедов. Отличник народного просвещения РСФСР", «Отличник народного образования СССР. Награждён медалями, в т.ч. медалью «Эрдэм» АН МНР.
Остановимся на двух моментах из этого начала.
Во-первых, на слове «выдающийся». Обратимся к фактам. «Начиная с 1903 года, — писал профессор А. Д. Руднев в «Предисловии» к издаваемому Российской Академией наук бурятскому эхирит-булагатскому улигеру «Ха-Ошир хубуун» в записи Цыбена Жамцарано от сказителей Елбона Шалбыкова и Петра Миханова в серии «Образцы народной словесности монгольских племен» в 1918 году, — за собирание монгольских эпических сказаний взялся Цыбен Жамцаранович Жамцарано, которому во время его неоднократных поездок к разным монгольским народам удалось собрать такое изумительное количество текстов, какого не собрал, кажется, ни один другой собиратель ни у какого другого народа. Знаменитые собиратели эпоса в других странах имели всегда многих помощников, которые своими сборами приходили на помощь энергичным и деятельным инициаторам сборов: так Гильфердинг, Гурт, Ленрот, Радлов, при всей своей выдающейся энергии явились теми центрами, к которым стекались записи, производившиеся по их указаниям или под их влиянием. Ж. Жамцарано сам собрал львиную долю тех сборов, которые теперь Академия начала издавать...»
Для убедительности в характеристике собранного Ц. Жамсарано фольклорного богатства можно прибегнуть к количественным данным.
Сам Ц. Жамцарано во «Введении» вышеназванной публикации (нужно заметить, малом по объему, но исключительно богатым по научным наблюдениям и идеям, о чем мы еще скажем) говорит, что ему удалось «записать» 1/3 того, что что имеется у бурят».
Считать количество бурятских улигеров — дело относительное. Но мы можем оперировать списком улигеров бурят, который опубликовал другой собиратель Б. Барадин в 1910 году.
Хоринских улигеров в статье названо 27, 12 из них имеются в записи в записи Ц. Жамцарано; из 72 названий добайкальских бурят − 45 написаны им. Такова цифровая характеристика собранных им улигеров бурят, не считая произведений других жанров, также фольклора других монголоязычных народов, что его записи произведены у более чем десяти монголоязычных народов и на их диалектах. Считают, что в главном месте хранения -фонде Ц. Жамсарано В Ленинградском отделении АН СССР, его записи составляют 150 авторских листов. Но архив ученого хранится в разных городах (Улан- Баторе, Улан-Удэ и других). В книге «Азиатский Музей — Ленинградское отделение Института востоковедения АН СССР» Москва, 1972 г.) о хранящемся в этом институте его собрании уже письменных памятников, не беря в расчет его фольклорные записи, сказано: «Жамцарано собрал ценнейшую коллекцию рукописей, представляющих собою жемчужину рукописного монгольского фонда ЛО ИВ АН».
Нельзя обойти молчанием и следующий факт. Как известно, Ц. Жамцарано вернулся в Союз из Монголии в 1932 году и стал сотрудником Монгольского кабинета Института востоковедения. В 1935 году его научные заслуги были высоко оценены Академией Наук СССР. 15 февраля того года Президиум АН утвердил членов Монгольской Комиссии, и в её штаб наряду с именами академиков В. Л. Комарова, С. Т. Струмилина, В. А. Обручева и других, от представителей гуманитарных наук вошли Н. Н. Поппе и Ц. Жамцарано. А 25 октября того же года Президиум АН утвердил без защиты диссертации учёной степенью доктора литературоведения Ц. Ж. Жамцарано «за выдающиеся, пользующиеся мировой известностью труды по фольклору бурят и монголов». На этом же заседании Президиума без защиты диссертации были утверждены в ученой степени доктора наук В. П. Андрианова-Перетц, С. Д. Балухатый и другие известные одиннадцать ученых. Правда, профессор Т. А. Бертагаев писал о том, что Ц. Жамцарано был избран членом-корреспондентом АН СССР, но пока документов не найдено.
Таково фактическое содержание слов «выдающийся представитель».
Во-вторых, о 1880 годе рождения.
В архиве самого учёного имеются документы, указывающие разные даты его рождения. Агинская Степная дума выдала два удостоверения с указанием разных дат: в одной удостоверяет, что Ц. Жамцарано родился 26 апреля 1881 года и что ему от роду 12 лет, а в другой — он родился 15 июня 1880 года и ему 16 лет.
Оба документа выданы в связи с поступлением Ц. Жамцарано в учебные заведения, в первом случае он поступал в Читинское городское трёхклассное училище, где он переходил из класса в класс непременно с похвальной грамотой за «отличные успехи» или же «за очень хорошие успехи»; во втором случае удостоверение выдано в связи с поступлением в гимназию, основанную П.А. Бадмаевым, которую он не окончил, как и многие воспитанники, не желая мириться с требованием принять христианство.
В которой из этих двух справок указана правильная дата рождения? Судить пока трудно.
В полевом дневнике Ц. Жамсарано имеется краткая родословная, написанная им на уйгуро- монгольской письменности. К сожалению, он не указал год своего рождения и не упомянул об этом и по так называемому животному календарю, хотя эти данные приводит, когда говорит о своих родителях. Зато это документ крайне интересен по содержанию и характеристике его родителей. Стоит привести отдельные выдержки из него (в нашем подстрочном переводе). «Я принадлежу хоринскому роду шарайд бурятского народа монгольской кости. Имя мое Цэвэн. Отца зовут Жамцаран. В молодости хорошо пел, ловко усваивал грамоту. Родился в год барса, сейчас он на 50-м году жизни. Девять лет был в должности зайсана. У него спокойный характер, потому звали его «старый зайсан».
Дедушку звали Гэндэном. Прямой характер у него. Делает всё по-своему. Весьма старателен был в работе. Несколько лет был зайсаном. На 68-м году жизни скончался. У него были сын и дочь. Из своих внуков очень любил старшую дочь Шойжод и старшего сына Цэвэна. Нас в семье было три сына и две дочери».
«Отца дедушки звали Морху. Также работящий, быстрый, старательный. Старого нрава. Говорят, был необразованный. Прибыл он из Ингоды и обосновался в местности Тасархай у южного подножия горы Хилинский Мантагар в долине реки Судунтуй. Отца его звали Долду. Имел пятеро сыновей. Младшим был Морху. Долду был богатым, многодетным, спокойного нрава, гостеприимным и имел добрую славу».
«Мать зовут Надмит, дочь Галсанова Тэхэ. Небольшого роста, прекрасного ума женщина. Не знает грамоты, но обо всём рассуждает умно, доброго нрава, гостеприимная. В работе весьма умелая, но не была жадной. Сейчас 46 лет, родилась в год лошади. Отец матери был старшим из двух сыновей Тэхэ Галсанова хуацайского рода. Младшего звали Цэбэк. Тэхэ обладал хорошим практическим умом, разговорчив, шутил, приветливый человек. У него было 2 сына и 3 Дочери. «Галсан был сыном Хурху».
«Бабушку звали Ганжур или Долгор Цэнгуева. Разговорчивая, болтливая, но была весьма умной. Поскольку знала монгольскую грамоту, она обучила моего отца и других молодых чтению и письму. Смелая и упрямая старушка. Обычно люди отзывались, что она болтливая и прижимистая, но мало ценили её острый ум и смелое сердце.
«Мой отец и его старшая сестра унаследовали её характер». Из этой записки мы узнали многое о родителях Ц. Жамцарано по отцовской и материнской линиям. Отсюда и можем судить, что от бабушки Долгор он принял огромное трудолюбие, красноречие, любовь к поэзии.
Кстати, о красноречии Ц. Жамсарано. Рассказывают, Х. Намсараев признавался, что побыв на занятиях Ц. Жамсарано, на учительских курсах в 1918 году, он впервые открыл для себя, как прекрасно можно объяснять на бурятском языке самые различные знания.
Родители Ц. Жамцарано и по отцу, и по матери отличались трудолюбием и умом. Мы узнали истоки характера Цыбена Жамцарано, но данных о годе рождения не получили.
В научной литературе в дополнение к тем двум датам его рождения существует и третья: 13(25) апреля 1880 года.
Определяя год рождения Ц. Жамцарано, надо учитывать его собственное мнение. Монгольский академик Б. Ринчен в своё время прислал тибетологу Р. Е. Пубаеву один документ, а тот передал этот документ в Рукописный фонд своего института. Документ написан и подписан самим Ц. Жамцарано и называется по-латыни «куррикулум витае» («путь жизни»), т. е. краткая биография. Свою биографию он поместил на одной странице, на обороте листа дал список трудов, назвав десять основных. Он пишет: «родился в 1880 году в Агинской волости Заб. обл.».
Другой даты придерживались бурятские ученые, когда 26 апреля 1961 года по линии Бурятского отделения Географического общества СССР по инициативе профессора Л. Е. Элиасова и монголоведа П. Б. Балданжапова был проведён учёный совет в честь 80-летия со дня рождения Цыбена Жамцарано. В дальнейшем юбилейные даты учёного не отмечались.
Хочется привести слова академика Б. Ринчена, сопроводившего вышеназванный один лист рукописи Ц. Жамцарано. Он писал: «...Я наконец-то разыскал „куррикулум витас“ Цыбена Жамцарано... Я думаю, что каждый документ этого большого учёного будет с течением времени обретать всё большую ценность для будущих просвещённых поколений». Написано 4 апреля 1968 года. Б. Ринчен прав.
Пора перейти к разговору о собирательской деятельности Цыбена Жамцарано.
В чём секрет того, что он сделал так много, что все восхищаются его собранием? Объяснимо ли это только трудолюбием, ясным умом, упорством, любовью к изящному слову — всем тем, что он унаследовал от родителей. Превосходные данные его природной натуры — только основа даровитой личности.
Первое, о чём хочется сказать, это — роль крупнейших русских учёных и деятелей отечественной науки вообще, в частности его наставниками, руководителями работ были Д. Клеменц, С. Ф. Ольденбург, он занимался по монголистике с А. Д. Рудневым, В. Л. Котвичем, слушал лекции В. В. Радлова. Особенно близкое участие принял академик С. Ф. Ольденбург. Академик В. М. Алексеев в 1935 году писал: «Внимание Сергея Федоровича к людям на местах простиралось с особенной, пожалуй, силой на восточных людей, которых он точно также стремился вызволить из национальной рутины и втолкнуть в международную жизнь науки. Они были ему также друзья и так же дороги, как русские и европейцы: этот человек обладал идейной нивелировкой больше, чем кто другой. Мы, конечно, все знаем, как, например, приняв участие в судьбе двух бурят, едва не попавших в миссионерские объятия, Сергей Федорович воспитал их научно и выработал из них очень сильных и серьёзных научных деятелей, до сих пор всеми нами уважаемых. Я, конечно, говорю о Цыбене Жамцарановиче Жамцарано и Бадзаре Барадийновиче Барадийне, не упоминая о проф. Цыбикове и других».
Второе, что придавало энергию и упорство его работе — это любовь к родному бурятскому народу. Он сознавал, что любить народ невозможно, не зная досконально его хозяйственную жизнь, духовный мир, язык, связи в семье и обществе, отношение к окружающему миру — природному и общественному, словом, как мы сейчас говорим, комплексный, системный подход к объекту был у Ц. Жамцарано в собирательской работе. Обращаясь к народной жизни, он испытывал не только любовь, но и боль. Скажем хотя бы , о том, что он боялся исчезновения прекрасных творений фольклорного творчества, поэтому он торопился записать всё, что было, работая не зная отдыха и не жалея себя. Знакомясь с его дневниками во время его поездок, читаешь его краткие замечания, вроде: «закончили исполнение улигера», «запись глубокой ночью», а рука записывающего «онемела, парализована» и т. п.
Поскольку Ц. Жамцарано поставил целью познать бурятскую жизнь со всех сторон и стремился понять эпос не как отдельно стоящий ствол, а как мощное дерево, всеми корнями, ветвями и листьями связанное с жизнью народа, его собрание содержит богатейший материал о всех сторонах бурятской действительности. Сосредоточив свои записи на эпическом творчестве, он попутно записывал все жанры: сказки, мифы, предания, обрядовый шаманский фольклор, пословицы и поговорки, устные рассказы, отдельные высказывания, толкования слов, названий.
Он изучал, как эпос соприкасался с хозяйственной жизнью, облавной охотой, наблюдал, какими обрядами сопровождалось исполнение улигеров и как готовил себя сказитель к пению его. Он застал только отголоски и отдельные нити этих связей улигера, ведь оставалось в памяти народа самое устойчивое — поэтический текст эпоса. Отсюда его интерес к его носителям, сказителям.
Такое разностороннее изучение в результате работы позволило Ц. Жамцарано собрать богатейший материал о бурятах, об их эпосе.
Двигали его работой глубокое уважение и почтение к сказителям, как носителям духовного богатства народа, и сознание, что их становится всё меньше и меньше. Ц. Жамцарано хотел, чтобы память об этих талантах осталась в истории, будучи записанным, вошла в науку и помогла познать жизнь бурят. Поэтому он располагал сказителей к серьёзной беседе и работе. В дневнике сохранилась запись, как Ц. Жамцарано работал со сказителями Завином Заяхоновым 9-10 августа 1903 года. Приведём некоторые отрывки, раскрывающие отношения сказителя и собирателя, каким образом Ц. Жамцарано удалось добиться расположения сказителя, открыть в душе народа высокие чувства долга перед народом, перед будущими поколениями за свои знания.
«9 августа приехали к Завину, старик 80 лет. Бывший заяанай, т. е. Шаман заянов и рапсод. Очень дряхл, но сохранил старинную простоту и откровенность. У него сын 50–60 л., дети и жена... »
Старик справедливо жаловался, что теперь буряты измельчали, развратились и чересчур предались пьянству, о поэмах и былинах знать не хотят, не дорожат своей самобытностью — огрубели и обрусели. Когда я уверил его, что всё, что сегодня он мне сообщит, будет очень почётно для будущего молодого поколения, теперь их будут читать высокопоставленных люди в столице, а имя его будет известно дяде государя, и, пожалуй, ему самому, тогда старик Завин Зяханов с видимой радостью решился превозмочь старческую слабость (был вдобавок нездоров) и передать мне всё, что знает. Мне было очень тяжело делать такое давление на старца, но мне хотелось, чтобы он не унес с собой свои знания, ещё более не хотелось, чтобы он умер бесследно, в неизвестности.
Собираясь рассказать мне, Заяханов объявил: «Жизнь моя кончена, скоро умру. Этого чувствую. До осени едва ли проживу и не жалею о себе... Хотя мне очень трудно говорить, но я потрачу последние мои силы, а ты запиши всё, запомни хорошенько и увези хан-бабаю. Я уже думал, что ни на что более не гожусь, а, оказывается, пригодился. Счастлив я. Но человека подобного тебе вижу первый и последний раз. С тобой не увидимся. Оо-ох!»
Старый Завин 10–11 августа рассказал героическую поэму улигер «Алтай Сыгсыхий хубуун и Долдой Иогон духэй». По старости он не мог петь, говорил порывисто, но без остановки. Дословно почти удалось записать, но всё же большая, в стихах. Сорок лет уже не говорил улигер, но не забыл его!
10 августа. Холод ужасный, в лесу упал глубокий снег. Я в летнем костюмчике — сижу чуть не окоченелый, ночью зуб на зуб не попадает.
Так была записана Ц. Жамсарано ещё одна героическая поэма из уст Завина Заяханова.
Кратко описал Ц. Жамсарано свою работу со сказителем Маншуд Эмегеевым со 2-го по 22-е ноября 1907 года. В те дни с перерывами по воле сказителя он записал знаменитый «Гэсэр». Отдавать всего себя работе, учитывать желания и заботы сказителя, а не только свою цель, умение использовать каждое свободное время с пользой для людей, для просвещения - всё это ясно из его кратких записей.
1-е ноября. Начал Маншуд свой «Гэсэр»
2-е ноября. Продолжается запись Гэсэра, но «Гузээнэй худур хэлэх» Вообще существует поверье, что память находится в животе-гузээнэй. Энэ гузээтэй хун — этот человек умён.
4–5-го ноября. Продолжаем Гэсэра. Сидим далеко за полночь встаём в 11 час. Утомление сильное. Рука не ворочается.
10-е ноября. Отпустил Маншуда, дав 20 руб. за 7 суток. Через 4 дня он должен приехать. Был на дацанском суглане бурят Кударинского, Капсальского, Курумчинского, Абаганатского и Ординкого ведомств. Сторонники прежней веры и нового течения. Постановили выстроить один дацан со штатом 17 человек. Я по просьбе суглана читал по-бурятски поэму «Болод хурай хубун».
13-е ноября. Начал занятия с Семёном Павловым. Учу бурятскому письму. Маншуд приедет через три дня и я решил досуг употребить на обучение бурятскому письму.
16-е ноября. Начал запись поэмы «Хурин Алтай» из уст Маншуда.
е ноября. Кончил «Хурин Алтай» в 2 часа ночи. Рука уже парализована.
19-го ноября. Запись «Буху Хара Хубун».
е ноября. Кончили к ночи.
е ноября. Басни.
е ноября. Уезжаю в Харагун, дал Маншуду 10 рублей».
Надо думать, меньше всего в деньгах выражал свою благодарность Ц. Жамцарано бурятским сказителям, хотя в тогдашних условиях скромного достатка их, деньги были немалым подкреплением. Ц. Жамцарано уезжал от каждого сказителя, храня в душе слова великой благодарности и уважения к ним, и он думал о том, что обязательно увековечит имена этих народных талантов в истории бурят, вырвав их из забвения. Нам кажется, в ушах Ц. Жамцарано всегда звучало огромное сожаление Завина Заяханова, что они не встретятся с ним больше никогда, выраженное им в вырвавшемся из глубины души 80-летнего старца в коротком вздохе «оо-ох!». Ц. Жамцарано выполнил обещание, данное сказителям. Его записи, дневники сохранили для будущих поколений чудный бурятский эпос и имена их творцов и хранителей. А сам Ц. Жамцарано произнёс их имена так, словно писал золотом на мраморе.
В 1914 году Ц. Жамцарано, из-за предписаний царской администрации, «выслать его без права проживания в больших городах», находясь в Монголии, и всецело погружённый в другие общественные заботы, в таких словах выразил хранимые в душе мысли: «улигеры и шаманская поэзия не могли бы увидеть свет, если бы не рапсоды, сообщившие их, а именно: гг. Елбон Шалбыков, Маншуд Эмегеев, Батушка Бурляев Завил Заяханов, Партас Пилеев, Базар Галданов, Цыбик Бадмаев, Ампрун и многие другие. Всем рапсодам и шаманам, всем певцам и рассказчикам, всем почтенным бурятам, так или иначе оказавшим содействие во время наших нелёгких работ, — великое спасибо от нас!»
В 1918 году Российская Академия наук обращается к бурятским сказителям почтительным словом «господа». Сам собиратель Ц. Жамцарано свои чувства благодарности сказителям выразил простым русским словом «спасибо». Скажет «спасибо» и поклонится вместе с Ц. Жамцарано всем бурятским хранителям, исполнителям народной поэзии и нынешнее поколение, переживающее духовное обновление, озабоченное сохранением и умножением культуры своего народа.
В 1918 году, как уже упоминалось, в издаваемом выпуске «Образцов народной словесности монгольских племен» Ц. Жамцарано опубликовал свои первые обобщения о народной поэзии бурят под скромным названием «Введение» всего на 34 страницах. Как густо содержание этой статьи! Она весомее многих пухлых трактатов. Кстати, к оценке в основном этой статьи Ц. Жамцарано посвящены многие научные работы, в том числе Г. О. Туденова «Ц. Жамцарано как фольклорист» (1963), М. П. Хамаганова «Формирование бурятской советской фольклористики» (о Ц. Жамцарано, 1977, с. 55–94) и другие.
Действительно, в статье содержатся фактические данные и обобщения относительно происхождения фольклора у бурят, о взаимоотношении фольклора бурят и эвенков, о роли эпоса в жизни народа, о личности сказителя, характеристика улигеров по районам проживания бурятских племен и другие. Обо всем этом не будем говорить, так как много раз писалось. Это специальные вопросы. Да и сейчас писать о них надо по-новому. Приведём лишь один пример: теория о типах бурятских улигеров (эхиритская, хоринская, унгинская) была заложена Ц. Жамцарано. На этой теории построены все эпосоведческие труды последующих бурятских учёных Г. Д. Санжеева, А. И. Уланова, Н. О. Шаракшиновой, М. П. Хомонова, С. Ю. Неклюдова и других. Разумеется, с теми или иными уточнениями. В своей статье Ц. Жамцарано уделил много места проведению сравнительной характеристики эхиритских и хоринских улигеров на основе данных: манеры исполнения (пение или речитатив и т. п.), состава героев, характера их поступков на земле и на небе, жанровой природы (эпическая поэма и эпическая драма), места психологизма в обрисовке героя, роли коня в событиях, места женских героинь в улигере и по многим другим элементам структуры. И обосновал два типа улигеров. Отметил единство и своеобразие двух типов. Высказал своё мнение и об общности монгольского эпоса в целом (на примере Гэсэра) и самобытности бурятского эпоса (тоже на примере Гэсэра и других улигеров). «Введение», как и другие работы Ц. Жамцарано, заслуживает нового прочтения.
Немало старания Ц. Жамцарано приложил к переустройству жизни бурят.
Совершая поездки с научной целью среди всех бурят Иркутской губернии и Забайкальской области в начале нашего века, вдоволь наглядевшись на бедственное и бесправное положение родного народа, Ц. Жамцарано всё более убеждался в необходимости переустройства хозяйственной и культурной жизни бурят. Сохранился конспект его доклада на тему «Следы шаманства среди агинских бурят-буддистов». Доклад был произнесён в Географическом обществе 23 декабря 1905 года. Ход мысли докладчика таков, что он, изложив факты по этому конкретному вопросу, должен был перейти к описанию бытования религиозных предрассудков в тесной связи с экономическими, культурными, образовательными, медицинскими и другими условиями, порождающими бедность, темноту, бесправие, болезни и т. п. социальные зло. В конспекте он перечисляет около десяти «более радикальных мер» улучшения жизни бурят. Эти пункты он завершает общим положением: «Но прежде всего необходимо создать такие условия, при которых возможно осуществить общественную и частную самодеятельность во всей силе; надо создать такой строй, при котором было бы возможно удовлетворение нужд и польз народа. Этот вопрос зависит от разрешения общего вопроса о государственном переустройстве».
Однако Ц. Жамцарано видит и реальные возможности бурят. Поэтому так звучит его следующая мысль: «Но сами буряты своими силами не могут».
Отсюда и заключительная фраза, с которой он обратился к аудитории, сидящей в Русском Географическом обществе: «Обращаюсь к Вам, — просвещённой интеллигенции, с большой благодарностью, ибо наши нужды монгольских инородцев были поняты Вами и в Вас мы встречаем сочувствие».
Так думал Ц. Жамцарано в 1905 году, в самом начале своей деятельности, увязывая научную с общественной. А впереди были годы и эпохи.
Ц. Жамцарано прошел большой путь общественного деятеля, на котором были успехи, удачи. Были и ошибки. Но отнять то, что было квинтэссенцией деятельности Ц. Жамцарано — улучшить жизнь народа (бурятского, монгольского — без различия) во всех его сферах, опора на русскую интеллигенцию — нельзя.
Свою заметку на частную тему хочется закончить следующим.
Жизнь и деятельность Цыбена Жамцарановича Жамцарано изучена крайне недостаточно. Много несправедливостей сказано в его адрес. Совсем мало привлекаются архивные источники. Опубликовано считанное количество произведений из его собрания. То, что опубликовано, это — наше богатство. Оно расширяет, даёт простор мысли. Оно рождает поэзию.
В связи с этим вспоминается случай из теперь уже далекой литинститутской жизни в Москве. Как-то Николай Дамдинов, Цырен Галанов, Солбон Ангабаев и я сидели в комнате в общежитии разговор зашёл о работе в читальном зале Ленинской библиотеки о том, что много публикаций о бурятах там хранится, что зайдешь в читалку, углубишься в книги и забудешь все остальное, надо ездить в город каждый день, как бы далеко это не было. Тут Николай Дамдинов, кажется, он тогда учился на втором курсе, сказал что там бывает, и, достав тетрадь, стал цитировать понравившиеся отрывки из опубликованных улигеров в записи Ц. Жамцарано. Он останавливал наше внимание особенно на строках из маншудэмегеевского «Гэсэра»: «Огторгойн мянган сагаан бурхад Мэшэн дээрээ хадаа, Мэргэн суглаа суглажа байхадаа...» И от себя добавлял, как это здорово сказано: «на собрании все божества расселись на звездах А мы сидим на кроватях!»
В 1977 году Н. Дамдинов опубликовал венок сонетов «Звездный путь». В этих стихах образ звёзд, небесных светил многопланов.Поэт не приемлет ушедшие предрассудки, слепую веру, которую в прошлом люди связывали со звёздами, небесными светилами. Но поэт из родной поэзии воспринял звезду как возвышающую человека фантазию, простирающуюся и до космических глубин, он осмыслил современную звезду — как часть сегодняшнего бытия людей, как говорится, на них уже сидят люди. Дамдинов двадцать с лишним лет хранил, растил в душе звёзды из «Гэсэра» М. Эмегеева, пока он не вырос и не выплеснул в виде созвездия сонетов.
Творения народной поэзии из уст талантливых сказителей, певцов, переданные нам в записях Ц. Жамцарано, дарят нам поэзию, звезду счастья в творчестве.
Статья из сборника статей «Гэсэриада: прошлое и настоящее»
Улан-Удэ 1991г.
автор — ДУГАР-НИМАЕВ Цырен-Анчик Нимаевич (23.10.1929, улус Шазгатуй Агинск. окр. Бур.-Монг. АССР — 12.12.1992), докт. филол. наук (1992), общественный деятель, чл. СП СССР и Бурятии, засл. работник культуры БурАССР, засл. деятель науки Респ. Бурятия (1992). Окончил историко-филологический ф-т Бур. пед. ин-та (1949). Литературовед, критик, переводчик, фольклорист, его первые литературоведческие опыты в республиканской (Бурятия) и центральной печати появились в 1952. Автор исследований, посвящённых творчеству бур. прозаиков и поэтов — Б. Д. Абидуева, Ж. Б. Балданжабона, Б.-Б. Намсараева, Ж. Т. Тумунова и др., а также переводов басен И. А. Крылова и др. классиков рус. литературы на бур. яз. Автор более 150 научных работ. Чл. литературного фонда СССР, чл. Всесоюзной ассоциации востоковедов. Отличник народного просвещения РСФСР", «Отличник народного образования СССР. Награждён медалями, в т.ч. медалью «Эрдэм» АН МНР.
