Литература
Откровение души
25 апреля 2022
935
Истинная поэзия стремится отобразить окружающую действительность во всей ее сложности и многогранности с глубоко личностными поисками собственного измерения мира.
У Лопсона Тапхаева очень мудрая, вдумчивая поэзия, воспевающая человеческую жизнь во всех ее проявлениях. Но есть одно стихотворение — откровение души поэта, удивляющее обнаженной исповедальностью его сердца перед миром, что всегда волнует читателя и оставляет след в душе. Стихотворение «Операциин урда тээхи hүни одыешни тахюулнаб...» («В ночь перед операцией совершаю обряд поклонения твоей звезде...») рисует состояние лирического героя, отчаянно пытающегося спасти любимого человека.
Лопсон Тапхаев
Подобно крысе, роющей во тьме норы под землей, настигает коварная болезнь. Врач заверяет, что надежней сделать операцию:
Уhанда унаашан бургааhанhаа шэргүүлдэхэ.
Бурхан болохо тэрэ бургааhамнай хаанаб?
Мунхиhан хүн модондо мүргэдэг гэхэ.
Мүлхижэ, hунажа мүргэхэhөө тээ наанаб.
«Найдабаритай» гэhэн хирургын хутага hанахада,
Найдал багаар, айдаhа ехээр түрүүлнэ. (Сагай дүхэриг, 1983, с.59)
Упавший в поток за кустарник цепляется.
Где тот кустарник, что станет спасителем?
Измученный, говорят, и деревяшке молится.
Ниц распростершись, я готов молиться.
Как подумаю о «надежном» ноже хирурга,
Надежды все меньше, а страха больше. (Перевод здесь и далее наш)
Тэнгрианский обряд поклонения Вечному Синему Небу. Бурятия, 2015 г.
В поисках спасения герой обращается к ламе, и с удивлением слышит: надо совершить обряд поклонения звезде. Полный отчаяния, он готов ухватиться и за эту соломинку:
Оёоргүй нүхэнэй мүлшэхэн эрмэгтэ торосолдоод,
Огторгойhоо гэшхүүр табихые хүлеэжэ байhаншуу
Оододтоо мүргэжэ, абарал гуйхаhаа ондоо
Оншотой юумэн манда үлөөгүй шахуу.
Едва удержавшись на краю бездонной пропасти,
Будто ожидая лестницу с ночного неба,
Кроме как молиться звездам, прося спасения,
Нам ничего другого и не осталось.
У бурят ночное небо — это «огторгой», в отличие от дневного неба — «тэнгэри». Огторгой в бурятской мифологии — это небесный свод, пространство между небом и землей. Не случайно поэт упоминает именно огторгой, где на ясном небосводе видны яркие звезды. Буряты издревле поклонялись самим ярким звездам и созвездиям Долоон Үбгэд (Большая Медведица), Суг мүшэн (Плеяды, семь ярких звезд в созвездии Тельца), Үүрэй Солбон (Венера), Алтан Гадаhан (Полярная звезда) и др.
Тэнгэри в традиционной культуре бурят, в их представлении о космосе олицетворяет мужское начало мира — Хүхэ Мүнхэ Тэнгэри эсэгэмнай (Отец наш Вечно Синее Небо). Тэнгэри имеет более абстрактное значение, представляет собой стихийные природные силы и является обителью божеств-тэнгэри. Буряты поклонялись 99 тэнгэри: 55 западным, 44 восточным. Каждый тэнгэри ведал своей областью природных явлений и жизни людей. Например, небу покровительствовали 7 тэнгэри, грому и молнии — 10, светилам (солнцу, луне, звездам) — 8 тэнгэри т.д.
Тэнгэрианство, как одно из названий шаманизма, введено в науку доктором философских наук, профессором И.С.Урбанаевой. Древний культ тэнгэри со временем распространения буддизма среди бурят трансформировался в тэнгэрианско-буддийское вероучение.
В этом отрывке поэт упоминает лестницу, что ассоциируется у читателя с чудесной лестницей в небо из бурятских сказок, а также с библейской мифологемой «лестница Иакова». Как известно из Ветхого завета, Иаков после сна под открытым небом, где он видел Бога на лестнице, счастливо пережил все трудности и лишения, выпавшие на его долю. Ожидание чуда, вмешательства высших сил в судьбу лирического героя и его любимой выражено Лопсоном Тапхаевым мифологемой «лестница».
Возжигая зулу-лампаду
Как сказал лама-зурхайша (астролог), судьба любимой оказывается мистическим образом связана со звездой, которая загорелась в миг ее рождения. Герой не хочет смириться с мыслью о том, что теперь, когда ее жизнь полна любви и радости, судьбоносная эта звезда вдруг начала угасать. И он проводит этот тэнгэрианско-буддийский обряд в надежде спасти любимую:
Һү сасажа, найман зула бадаргажа,
Һүнеэ дүүрэн ном уншуулжа хоноо hаамни,
Һүүдышэhэн одоншни, нээрээ, hэргэн яларжа,
Һүүмышэhэн бэедэш hүлдэ нэмэхэ юм аа гү?
Кропя молоком, восемь зула-лампады возжигая,
Если ночь напролет молитвы я буду читать,
Еле мерцающая звезда твоя вдруг засверкает,
Гаснущему телу твоему силы духа прибавит?
Свет зула-лампады олицетворяет новую жизнь, даруемую богом. Свет — символ бессмертия, рая, чистоты, откровения, мудрости, радости и самой жизни. Это также символ внутреннего просветления, космической силы, правды. Озаренный светом зула, герой достигает внутреннего просветления. Он приходит к мысли о единстве судеб всего живого во Вселенной, будь то звезда, человек, растение, земля, об их неразрывной связи, которую несет в себе человек, сам об этом не всегда задумываясь:
Тэрэ холын одонтой, ургамал, шорой, түмэртэй
Нюдэндэ харагдахагүй, шэхэндэ дуулдахагүй холбоое,
Тэмтэржэ баришагүй, зүүдэлжэ таашагүй хэбэртэй
Нүгэл, буян гэжэ юртэмсын далда нүлөө
Амиды махабододоо абажа ябанаб гэжэ
Арhа зүү хадхуулhандал мэдэрээгүйдөө
Охорхон ухаандаа тиимэ тодоор лаблажа,
Ойлгохо сагнай, магад, ерээгүй гү даа?
О том, что с далекой звездой, растением, землей, железом
Невидимую глазами, ухом неслышимую связь,
Неощутимое руками, в снах неразгаданное,
Тайное влияние вселенной, называемое грех, благодеяние
Я ношу в своем теле живом.
Как не чувствует кожа, пока игла ее не проткнет,
Так и в недалеком уме своем удостовериться,
Понять это, видимо, время еще не пришло?
Шумакские горы - обитель Дамжан сахюусана
Поэт перечисляет разные нетрадиционные средства, использованные ранее для исцеления любимой его героя: маральи панты, сбор (тан) монгольского маарамбы (высший титул ламы-целителя), в составе которого частички девяти драгоценных камней (юhэн эрдэни). Но болезнь не отступает, и герой в конце приходит к выводу:
Дамжаха гансахан нариихан аргамжа
Далтирхагүй хирургын гарта үлэбэл даа.
Дамжан hахюуhандаа, бүхы ододтоо зальбаржа,
Найман зулаараа наhанайш толые залганаб даа.
Для спасения осталась одна тонкая бечева
В недрогнувших руках хирурга.
Дамжан сахюусану, всем звездам молясь,
Восемью зула луч твоей жизни удлиняю.
Дамжан сахюусан — догшин бурхан, гений-покровитель семьи, рода. Его обитель находится в горах Восточных Саян, где бьют целебные источники Шумака.
В этом стихотворении народный поэт Бурятии Лопсон Тапхаев говорит о космической сущности человека, о его связи с судьбами всего живого во вселенной, также о моральной его ответственности за свои деяния в прошлом, настоящем и будущем.
Рассказ поэта о древнем обряде поклонения звездам позволяет читателю увидеть в древней символике его откровение о личном, о происходящем здесь и сейчас. И почувствовать, как в этом обряде встречаются небесное и земное.
Лопсон Тапхаев
Подобно крысе, роющей во тьме норы под землей, настигает коварная болезнь. Врач заверяет, что надежней сделать операцию:
Уhанда унаашан бургааhанhаа шэргүүлдэхэ.
Бурхан болохо тэрэ бургааhамнай хаанаб?
Мунхиhан хүн модондо мүргэдэг гэхэ.
Мүлхижэ, hунажа мүргэхэhөө тээ наанаб.
«Найдабаритай» гэhэн хирургын хутага hанахада,
Найдал багаар, айдаhа ехээр түрүүлнэ. (Сагай дүхэриг, 1983, с.59)
Упавший в поток за кустарник цепляется.
Где тот кустарник, что станет спасителем?
Измученный, говорят, и деревяшке молится.
Ниц распростершись, я готов молиться.
Как подумаю о «надежном» ноже хирурга,
Надежды все меньше, а страха больше. (Перевод здесь и далее наш)
Тэнгрианский обряд поклонения Вечному Синему Небу. Бурятия, 2015 г.
В поисках спасения герой обращается к ламе, и с удивлением слышит: надо совершить обряд поклонения звезде. Полный отчаяния, он готов ухватиться и за эту соломинку:
Оёоргүй нүхэнэй мүлшэхэн эрмэгтэ торосолдоод,
Огторгойhоо гэшхүүр табихые хүлеэжэ байhаншуу
Оододтоо мүргэжэ, абарал гуйхаhаа ондоо
Оншотой юумэн манда үлөөгүй шахуу.
Едва удержавшись на краю бездонной пропасти,
Будто ожидая лестницу с ночного неба,
Кроме как молиться звездам, прося спасения,
Нам ничего другого и не осталось.
У бурят ночное небо — это «огторгой», в отличие от дневного неба — «тэнгэри». Огторгой в бурятской мифологии — это небесный свод, пространство между небом и землей. Не случайно поэт упоминает именно огторгой, где на ясном небосводе видны яркие звезды. Буряты издревле поклонялись самим ярким звездам и созвездиям Долоон Үбгэд (Большая Медведица), Суг мүшэн (Плеяды, семь ярких звезд в созвездии Тельца), Үүрэй Солбон (Венера), Алтан Гадаhан (Полярная звезда) и др.
Тэнгэри в традиционной культуре бурят, в их представлении о космосе олицетворяет мужское начало мира — Хүхэ Мүнхэ Тэнгэри эсэгэмнай (Отец наш Вечно Синее Небо). Тэнгэри имеет более абстрактное значение, представляет собой стихийные природные силы и является обителью божеств-тэнгэри. Буряты поклонялись 99 тэнгэри: 55 западным, 44 восточным. Каждый тэнгэри ведал своей областью природных явлений и жизни людей. Например, небу покровительствовали 7 тэнгэри, грому и молнии — 10, светилам (солнцу, луне, звездам) — 8 тэнгэри т.д.
Тэнгэрианство, как одно из названий шаманизма, введено в науку доктором философских наук, профессором И.С.Урбанаевой. Древний культ тэнгэри со временем распространения буддизма среди бурят трансформировался в тэнгэрианско-буддийское вероучение.
В этом отрывке поэт упоминает лестницу, что ассоциируется у читателя с чудесной лестницей в небо из бурятских сказок, а также с библейской мифологемой «лестница Иакова». Как известно из Ветхого завета, Иаков после сна под открытым небом, где он видел Бога на лестнице, счастливо пережил все трудности и лишения, выпавшие на его долю. Ожидание чуда, вмешательства высших сил в судьбу лирического героя и его любимой выражено Лопсоном Тапхаевым мифологемой «лестница».
Возжигая зулу-лампаду
Как сказал лама-зурхайша (астролог), судьба любимой оказывается мистическим образом связана со звездой, которая загорелась в миг ее рождения. Герой не хочет смириться с мыслью о том, что теперь, когда ее жизнь полна любви и радости, судьбоносная эта звезда вдруг начала угасать. И он проводит этот тэнгэрианско-буддийский обряд в надежде спасти любимую:
Һү сасажа, найман зула бадаргажа,
Һүнеэ дүүрэн ном уншуулжа хоноо hаамни,
Һүүдышэhэн одоншни, нээрээ, hэргэн яларжа,
Һүүмышэhэн бэедэш hүлдэ нэмэхэ юм аа гү?
Кропя молоком, восемь зула-лампады возжигая,
Если ночь напролет молитвы я буду читать,
Еле мерцающая звезда твоя вдруг засверкает,
Гаснущему телу твоему силы духа прибавит?
Свет зула-лампады олицетворяет новую жизнь, даруемую богом. Свет — символ бессмертия, рая, чистоты, откровения, мудрости, радости и самой жизни. Это также символ внутреннего просветления, космической силы, правды. Озаренный светом зула, герой достигает внутреннего просветления. Он приходит к мысли о единстве судеб всего живого во Вселенной, будь то звезда, человек, растение, земля, об их неразрывной связи, которую несет в себе человек, сам об этом не всегда задумываясь:
Тэрэ холын одонтой, ургамал, шорой, түмэртэй
Нюдэндэ харагдахагүй, шэхэндэ дуулдахагүй холбоое,
Тэмтэржэ баришагүй, зүүдэлжэ таашагүй хэбэртэй
Нүгэл, буян гэжэ юртэмсын далда нүлөө
Амиды махабододоо абажа ябанаб гэжэ
Арhа зүү хадхуулhандал мэдэрээгүйдөө
Охорхон ухаандаа тиимэ тодоор лаблажа,
Ойлгохо сагнай, магад, ерээгүй гү даа?
О том, что с далекой звездой, растением, землей, железом
Невидимую глазами, ухом неслышимую связь,
Неощутимое руками, в снах неразгаданное,
Тайное влияние вселенной, называемое грех, благодеяние
Я ношу в своем теле живом.
Как не чувствует кожа, пока игла ее не проткнет,
Так и в недалеком уме своем удостовериться,
Понять это, видимо, время еще не пришло?
Шумакские горы - обитель Дамжан сахюусана
Поэт перечисляет разные нетрадиционные средства, использованные ранее для исцеления любимой его героя: маральи панты, сбор (тан) монгольского маарамбы (высший титул ламы-целителя), в составе которого частички девяти драгоценных камней (юhэн эрдэни). Но болезнь не отступает, и герой в конце приходит к выводу:
Дамжаха гансахан нариихан аргамжа
Далтирхагүй хирургын гарта үлэбэл даа.
Дамжан hахюуhандаа, бүхы ододтоо зальбаржа,
Найман зулаараа наhанайш толые залганаб даа.
Для спасения осталась одна тонкая бечева
В недрогнувших руках хирурга.
Дамжан сахюусану, всем звездам молясь,
Восемью зула луч твоей жизни удлиняю.
Дамжан сахюусан — догшин бурхан, гений-покровитель семьи, рода. Его обитель находится в горах Восточных Саян, где бьют целебные источники Шумака.
В этом стихотворении народный поэт Бурятии Лопсон Тапхаев говорит о космической сущности человека, о его связи с судьбами всего живого во вселенной, также о моральной его ответственности за свои деяния в прошлом, настоящем и будущем.
Рассказ поэта о древнем обряде поклонения звездам позволяет читателю увидеть в древней символике его откровение о личном, о происходящем здесь и сейчас. И почувствовать, как в этом обряде встречаются небесное и земное.
