Литература
Повесть о герое, преображенном грозой
17 августа 2021
684
Поэму народного поэта Бурятии Николая Дамдинова «Зунай аадар» («Гроза», 1965) можно назвать и стихотворной повестью. Это еще один яркий образец жанрового поиска поэта.
Интересен образ-символ, давший название поэме. Хотя образ природной стихии появляется в конце поэмы, но уже первые строки: «Энэ оhолые Балтын сэдьхэл / Этигэжэ ядан, зүгнэhэн байгаа». «В эту беду душа Балто / Не веря, но предчувствовала» — позволяют метафорически прочесть переносный смысл названия.
Героя — студента столичного вуза Балто томит предчувствие беды, и, отвечая на бодрые письма сестры, он страшится спросить о здоровье матери и, боясь узнать правду, решает потерпеть, ведь скоро каникулы. Таково содержание первой главы поэмы, и ее содержание, по нашему мнению, приближает поэму к стихотворной повести.
А во второй части, где говорится о первых минутах пребывания Балто на родной земле и встрече со школьным другом Цыреном, появляется образ автора—рассказчика, повествующего о скромном водителе колхозного грузовика Цырене, который шутливо относится к тому, что он не помышляет о большем: «Арбахан үгөөр Цэрэн тухайда. / Арбадахияа дүүргэнгүйгөөр, / Автомашинын курсада гүйгөөд, / Аяар холын газар дайда / Yзэхэм гэлтэгүй гэртээ үлөөшэ / Yсэд хүбүүдэй нэгэниинь гээшэ. / Бүгэдэ Эйнштейн, бүгэдэ Ландау / Бү болоёлши, тиин намдаа / Yхэр малаа харууhалха эрхэ үлөөгыт...». «В десяти словах о Цырене. / Не закончив десятилетку, / Пошел на курсы водителей, / Из тех парней, кто / Дальние дали/ Не захотев увидеть, остался дома. / Не будем все Эйнштейнами, Ландау, / А мне / Оставьте право пасти коров». Автор патетически приподнимает его в глазах читателя до хозяина родной земли.
Автор—рассказчик вместе с Балто видит «большую правду земляков», и во время встречи с одноклассниками герой смущается от неоправданных, незаслуженных, на его взгляд, почестей. Здесь же, во второй главе, следует авторское отступление — гимн родине от лица возвращающегося из долгой поездки человека, признание в любви родному краю, горам, ручьям, пахучему дымку ая—ганги. Рассказчик готов с Балто разделить радость возвращения к отчему дому и в порыве единения называет его так: «мой славный добрый малый». Тем более тот затем потребует от него сочувствия — Цырен сообщает Балто о смерти его матери.
Третья глава — повествование, передающее горе Балто, его горестные мысли и воспоминания о доброй, всегда занятой делом, любящей, гордящейся сыном маме, и трагические мысли о разлуке с ней: «Даруу номгон абари зантай hэн, / Даасатайгаар ажалладаг гартай hэн. / hула амаржа, нойроо садхаан, / hуугаагүй хүн лэ, ходо тухашаруу». «Всегда спокойная и приветливая, / Мастерица и умелица. / Не сидела праздно, не высыпалась, / Вся жизнь ее прошла в трудах»; «Мүнхын оёоргүй уhата мүрэн / Мүнөө дундуурнь долгиёо туунхай. / Сагай засагые эрхэгүй мэдэрэн, / Саада эрьедэнь эжынь буунхай, — / Тэхэрилтэгүйгөөр. / Хэтэ мүнхэдөө. / Тэнюун дайдаяа орхёод үридөө». " Вечности бездонная река / Между ними волны катит. / Власть Времени покорно признавая, / На берегу нагорном осталась мама, — / Безвозвратно. / Навсегда».
В четвертой и пятой главах жизнь героя согрета дружбой и радостью от общения с друзьями и любимой девушкой, но в заключительной шестой главе ночь разразится грозой — таинственной, грозной, ее грохот отзовется в снах Балто, который вдруг явственно услышит голос матери, полный любви, радости, надежды. Этот голос приведет его на могилу матери, и среди бушующей грозы, «в потоках шалых, ливневых», «в буйстве взрывов» Балто наконец произнесет над могильным бугорком: «Спи, мама, тихим, вечным сном, / Пора прощания настала...».
И с рассветом заканчивается гроза, начинается солнечный день. Стихотворная повесть о герое, столкнувшемся с размахом природной стихии (здесь невольно вспоминается классическая поэма — «петербургская повесть» Пушкина «Медный всадник»), завершается авторским итогом, но в нем слышится и голос героя, которого преобразила гроза и, прежде всего, встреча с матерью.
Чудесный голос матери, чудесное преображение природы — не мистика и фантастика, а очистительная сила любви, работа души героя. Спасительный голос матери и очистительная гроза названы автором «сигналом природы» — он подобен тому звуку, который был услышан мальчиком Доржи в поэме Н.Дамдинова «Песня о Доржи Банзарове». Образ-символ не имеет ничего общего с каким-либо мистическим откровением — это способность человека услышать, почувствовать ответный отклик, это природой отпущенный талант отозваться, услышать, заслужить очистительную свежесть своему драматическому состоянию. Как и другой герой Н.Дамдинова Доржи Банзаров, Балто наделен этим талантом сполна. Так следует прочесть образ-символ большой художественной силы в поэме народного поэта. Голос души молодого человека не умозрителен, потому что связан с реальным образом-символом матери. И с грозой с ее очистительными функциями.
Жанр стихотворной повести не нов для бурятской литературы, он уже был освоен Ц—Д. Дондоковой в ее поэме «Девушка с Байкала» (1963), которую автор назвала повестью в стихах. Но в ней судьба героини дана в форме беллетристического повествования и лишена той символической многозначности, которая есть в поэме Н. Дамдинова.
Жанровая природа поэм Н. Дамдинова «Песня о Доржи Банзарове» и «Гроза» иная. Это поэтические сказания о таланте как таковом, потому что они сродни сказаниям об исторических личностях, воспетых в народе. Однако их образная символика направлена на стремление автора увидеть чудесную способность личности приблизить бытовой, реальный язык к языку бытийному, овладеть этим языком, что и позволяет отнести их к произведениям с философским содержанием. Именно символы судьбы, грозы в этих поэмах делают их философски обогащенными, будучи направленными на мощь человеческой души, на тот природный дар, который необходимо воспеть языком поэзии.
Героя — студента столичного вуза Балто томит предчувствие беды, и, отвечая на бодрые письма сестры, он страшится спросить о здоровье матери и, боясь узнать правду, решает потерпеть, ведь скоро каникулы. Таково содержание первой главы поэмы, и ее содержание, по нашему мнению, приближает поэму к стихотворной повести.
А во второй части, где говорится о первых минутах пребывания Балто на родной земле и встрече со школьным другом Цыреном, появляется образ автора—рассказчика, повествующего о скромном водителе колхозного грузовика Цырене, который шутливо относится к тому, что он не помышляет о большем: «Арбахан үгөөр Цэрэн тухайда. / Арбадахияа дүүргэнгүйгөөр, / Автомашинын курсада гүйгөөд, / Аяар холын газар дайда / Yзэхэм гэлтэгүй гэртээ үлөөшэ / Yсэд хүбүүдэй нэгэниинь гээшэ. / Бүгэдэ Эйнштейн, бүгэдэ Ландау / Бү болоёлши, тиин намдаа / Yхэр малаа харууhалха эрхэ үлөөгыт...». «В десяти словах о Цырене. / Не закончив десятилетку, / Пошел на курсы водителей, / Из тех парней, кто / Дальние дали/ Не захотев увидеть, остался дома. / Не будем все Эйнштейнами, Ландау, / А мне / Оставьте право пасти коров». Автор патетически приподнимает его в глазах читателя до хозяина родной земли.
Автор—рассказчик вместе с Балто видит «большую правду земляков», и во время встречи с одноклассниками герой смущается от неоправданных, незаслуженных, на его взгляд, почестей. Здесь же, во второй главе, следует авторское отступление — гимн родине от лица возвращающегося из долгой поездки человека, признание в любви родному краю, горам, ручьям, пахучему дымку ая—ганги. Рассказчик готов с Балто разделить радость возвращения к отчему дому и в порыве единения называет его так: «мой славный добрый малый». Тем более тот затем потребует от него сочувствия — Цырен сообщает Балто о смерти его матери.
Третья глава — повествование, передающее горе Балто, его горестные мысли и воспоминания о доброй, всегда занятой делом, любящей, гордящейся сыном маме, и трагические мысли о разлуке с ней: «Даруу номгон абари зантай hэн, / Даасатайгаар ажалладаг гартай hэн. / hула амаржа, нойроо садхаан, / hуугаагүй хүн лэ, ходо тухашаруу». «Всегда спокойная и приветливая, / Мастерица и умелица. / Не сидела праздно, не высыпалась, / Вся жизнь ее прошла в трудах»; «Мүнхын оёоргүй уhата мүрэн / Мүнөө дундуурнь долгиёо туунхай. / Сагай засагые эрхэгүй мэдэрэн, / Саада эрьедэнь эжынь буунхай, — / Тэхэрилтэгүйгөөр. / Хэтэ мүнхэдөө. / Тэнюун дайдаяа орхёод үридөө». " Вечности бездонная река / Между ними волны катит. / Власть Времени покорно признавая, / На берегу нагорном осталась мама, — / Безвозвратно. / Навсегда».
В четвертой и пятой главах жизнь героя согрета дружбой и радостью от общения с друзьями и любимой девушкой, но в заключительной шестой главе ночь разразится грозой — таинственной, грозной, ее грохот отзовется в снах Балто, который вдруг явственно услышит голос матери, полный любви, радости, надежды. Этот голос приведет его на могилу матери, и среди бушующей грозы, «в потоках шалых, ливневых», «в буйстве взрывов» Балто наконец произнесет над могильным бугорком: «Спи, мама, тихим, вечным сном, / Пора прощания настала...».
И с рассветом заканчивается гроза, начинается солнечный день. Стихотворная повесть о герое, столкнувшемся с размахом природной стихии (здесь невольно вспоминается классическая поэма — «петербургская повесть» Пушкина «Медный всадник»), завершается авторским итогом, но в нем слышится и голос героя, которого преобразила гроза и, прежде всего, встреча с матерью.
Чудесный голос матери, чудесное преображение природы — не мистика и фантастика, а очистительная сила любви, работа души героя. Спасительный голос матери и очистительная гроза названы автором «сигналом природы» — он подобен тому звуку, который был услышан мальчиком Доржи в поэме Н.Дамдинова «Песня о Доржи Банзарове». Образ-символ не имеет ничего общего с каким-либо мистическим откровением — это способность человека услышать, почувствовать ответный отклик, это природой отпущенный талант отозваться, услышать, заслужить очистительную свежесть своему драматическому состоянию. Как и другой герой Н.Дамдинова Доржи Банзаров, Балто наделен этим талантом сполна. Так следует прочесть образ-символ большой художественной силы в поэме народного поэта. Голос души молодого человека не умозрителен, потому что связан с реальным образом-символом матери. И с грозой с ее очистительными функциями.
Жанр стихотворной повести не нов для бурятской литературы, он уже был освоен Ц—Д. Дондоковой в ее поэме «Девушка с Байкала» (1963), которую автор назвала повестью в стихах. Но в ней судьба героини дана в форме беллетристического повествования и лишена той символической многозначности, которая есть в поэме Н. Дамдинова.
Жанровая природа поэм Н. Дамдинова «Песня о Доржи Банзарове» и «Гроза» иная. Это поэтические сказания о таланте как таковом, потому что они сродни сказаниям об исторических личностях, воспетых в народе. Однако их образная символика направлена на стремление автора увидеть чудесную способность личности приблизить бытовой, реальный язык к языку бытийному, овладеть этим языком, что и позволяет отнести их к произведениям с философским содержанием. Именно символы судьбы, грозы в этих поэмах делают их философски обогащенными, будучи направленными на мощь человеческой души, на тот природный дар, который необходимо воспеть языком поэзии.
