Эрдынеев Максим

Эрдынеев Максим Балсанович родилс 06. 10. 1936 г. в селе Бараний Луг Селенгинского района Бурят-Монгольской АССР, умер 09. 09. 2000 г.

Топограф Максим Балсанович Эрдынеев в шестидесятые годы неожиданно меняет профессию и начинает активную деятельность в новой сфере — декоративно-прикладном искусстве. Повороту в его судьбе способствовали многие обстоятельства. Вероятно, главным из них была тяга к творчеству, жившая в нем с детства, проведенного в родном селе Бараний Луг (Хонин Нюга) Селенгинского района; тогда он помогал своей бабушке вырезать из дерева кухонную утварь: миски, пиалы, ложки, — для чего отыскивал в лесу подходящий материал, высушивал его, делал заготовки. Нужно учесть также и общую атмосферу шестидесятых годов. Именно в этот период вновь возникший интерес к национальной специфике быта, к традиционной народной культуре охватил разные слои населения Бурятской республики. Экспедиции из научных центров страны, творческие поездки художников всколыхнули и саму народную среду, в которой испокон веков процветали ремесла, передавались из поколения в поколение навыки обработки мягких и твердых материалов, изготовления изделий, необходимых в повседневной жизни и вместе с тем красиво, со вкусом оформленных.

В Закаменском районе, где в ту пору оказался М. Эрдынеев, не только сохранялась память о былом величии славных «дарханов» — мастеров кузнечного дела, но и продолжали трудиться их потомки, в частности, дочь знаменитого Гожоглоо-дархана Долгор Логинова, участвовавшая своими прекрасными изделиями из серебра в двух декадных выставках в Москве в 1940 и 1959 г.г. Она и стала первой наставницей молодого художника. 

С самого начала деятельность М. Эрдынеева в искусстве обнаружила широту его интересов. Собиратель-коллекционер, исследователь и организатор, художник-любитель и умелец, он объездил всю республику; принял участие в создании первого предприятия мастеров-надомников, преобразованного позже в Экспериментальный завод сувенирной продукции, в организации «школы ученичества» при Союзе художников Бурятской республики. На протяжении ряда лет работал инспектором-искусствоведом по народному творчеству Сибири и Дальнего Востока от Художественного фонда Российской Федерации. 

С конца 60-х годов М. Эрдынеев известен, как мастер художественной обработки металла и резчик по дереву. Участник многочисленных республиканских и российских, всесоюзных и зарубежных выставок. С 1974 года член Союза художников СССР (ныне Российской Федерации). В 1996 году возглавил малое предприятие «Яшма». 
По своим жизненным установкам, мировосприятию и творческим устремлениям М Эрдынеев неразрывно связан с традиционной бурятской культурой, ее истоками. Вместе с тем он достаточно чуток ко всяким новым веяниям, определяющим тематическую, жанровую и стилистическую направленность художественного процесса, органично к нему подключается. 

Возрождение народных промыслов в Бурятии началось с чеканки по серебру, поскольку изделия «брацких» мастеров издавна славились «по всей России», являются достоянием многих музейных фондов, бережно хранятся во многих домах в качестве семейных реликвий. В некоторых отдаленных от центра местах еще можно было найти умельцев, владевших секретами старинного ремесла. Разрозненных по разным районам чеканщиков удалось объединить, вовлечь в дело организации промысла на новом историческом этапе в новых условиях. В этом большом начинании немалая заслуга М. Эрдынеева, по собственной инициативе знакомившегося с каждым из них, заручавшегося их пониманием и поддержкой. При этом молодой специалист получил возможность изучить до тонкостей технологию производства, собрал интересные и уникальные сведения этнографического порядка и стал профессионалом высокой квалификации.

Работая в традициях, мастер, тем не менее никогда не копирует прежние образцы, а создает на их основе новые произведения, ищет, экспериментирует... Происходит переориентация украшений на внешний облик современного человека, стиль и характер его поведения, костюма, иное понимание им предметного мира. Если раньше употреблялись яркие и нередко драгоценные ткани в длиннополых одеждах с удлиненными рукавами и парчовыми обшлагами, на фоне которых могли эффективно выглядеть только крупные многорядные детали фронтального нагрудно-височно-поясного комплекта, то теперешние моды при всех их колебаниях требуют более лаконичных наборов декора. При этом усиливается внимание к таким видам украшений, как браслеты и перстни, традиционно бывшие весьма скромными по своей отделке. От старых мастеров взято трепетное отношение к материалу, максимальное выявление его декоративных качеств, тщательность в работе. Хорошо промоделированы объемы стилизованных барашков с красиво закрученными завитками рогов, с шарообразными копытцами, как бы фланкированными цепочками с кораллами на концах в одном их ранних произведений автора — ожерелье и серьгах. Сияющая матовость рельефной выпуклости серебра на фоне его затененных поверхностей придает живость изображению, чему способствует также подвижность подвесных деталей, цветовая звучность камней. 

В нагрудных украшениях — кулонах — можно видеть розетки из характерных для бурятской филиграни завитков, разработанных детально, в четко рассчитанной ритмике узорной композиции. Так, в центре кулона «Хонхо» — крупный коралл на фоне серебряной вязи из двух окружностей, каждая из которых заполнена четырьмя парными завитками и пятилепестковыми цветками с шариками зерни; две круто закрученные спирали выделяют горизонтальную ось симметрии, а кружевные цветочные лепестки, ниспадающие в два ряда по нижнему краю большого круга, с коническими колокольчиками на концах, как бы аккомпанируют основной орнаментальной мелодии, придавая завершенность произведению в целом. В другом кулоне «Улаахан» использована филигрань, наложенная на пластинчатую основу. Ударными декоративными пятнами здесь служат яйцевидные кораллы различных оттенков огненно-красного цвета, расположенные по краям большой восьмилепестковой окружности. Вся поверхность тускло мерцающего металла со слегка выпуклой серединой напоминает миниатюрный воинский щит, дополненный пятью подвесными бляшками разного размера. Примерно также оформлен браслет: в центре цветочной розетки помещен малахит, густо-зеленый со светлыми прожилками, окаймленный насечной серебряной проволокой, а наружный круг сверху и снизу украшен шестью крупными кораллами: вдоль горизонтальной оси браслета с двух сторон имеется еще по камню. Зачерненность серебра усиливает цветовую звучность кораллов. Запястье руки в таком браслете кажется надежно защищенным. Маленьким щитком смотрится на перстне вытянутый по вертикали овал пластинки с тремя камнями, рельефной розеткой цветка и восемью полусферическими выпуклостями по его бокам. Энергичной ритмикой чеканных деталей отличаются серьги того же комплекта. 

Динамичным характером узоров отмечены другие работы мастера. Например, серьги в гарнитуре «Сэсэг»; цветовой акцент каплевидного коралла в центре пластинки поддержан тремя плотно подогнанными друг к другу разноцветными камнями такой же формы в нижней ее части. Несколько спокойнее выглядят браслет с лазуритом на фоне ажурного серебра и диадема с накладным филигранным узором, инкрустированным кораллами, малахитом и лазуритом: на светлом, сияющем кружеве отбеленного серебра контрастно выделяются синий цвет камня, обогащенный вкраплениями голубых оттенков, сочное звучание кораллов и сложная гамма зелени — словно вся природа участвовала в создании красочной симфонии, звучащей в привычных для народного творчества сочетаниях поделочного камня и драгоценного металла. 

Во всех изделиях присутствует добротность исполнения. Четко рассчитаны чередования полудрагоценных камней, фигурных серебряных пластинок и филиграни: цветочных лепестков, спиралей и зерни, окружностей и завитков из гладкой и насечной проволоки, в которой имитируется ее крученность, благодаря чему усиливается декоративная наглядность композиции. 

Ножи в ножнах работы М. Эрдынеева радуют праздничностью цветовых сочетаний — коралловых вставок и белого металла. Сохраняя свою утилитарность, они представляют собой прежде всего украшения костюма, словно опоэтизированные в духе фольклорно-эстетических народных воззрений. Сегодняшняя реальность фактически изменила отношение ко многим бытовым предметам; интерес к ним теперь иного рода, чем в былые времена. Поэтому, очевидно, мастер не изготовлял огнива, хотя по традиции это парный предмет к бурятскому ножу, поскольку в настоящее время никто не пользуется им по назначению, не добывает огонь при помощи кремня и кресала. Несколько курительных трубок мастером сработаны с использованием рога, дерева, стали и оправы из накладной и ажурной серебряной филиграни. 

Проблема творческого наследия, какого бы вида искусства она не касалась, является необычайно сложной. Полноценное понимание народной культуры вряд ли возможно без комплексного подхода к различным ее аспектам. Поиски художников-ювелиров по большому счету неизбежно сталкиваются со стилевыми решениями в архитектуре и декоративно-прикладном творчестве, с изменчивостью современной моды в одежде. Определенные трудности возникают и с приобретением необходимых материалов, в частности, серебра и кораллов — излюбленного у бурят поделочного камня. Словом, ювелирное дело находится в значительно большей зависимости от разного рода жизненных обстоятельств, чем многие другие виды искусства. 

Так или иначе, но М. Эрдынеев все большее предпочтение оказывает пластике малых форм в традиционной для Бурятии технике резьбы по дереву, знакомой ему, как уже отмечалось, с детских лет. Находясь в творческом коллективе, он естественно обращается к анималистическому и бытовому жанру в скульптуре. Неслучайно ведь в одной из ранних работ им использованы были объемные фигурки барашков из кованого серебра для женского украшения-ожерелья и серег, хотя подобные мотивы в таких изделиях никогда прежде не практиковались. Деревянную пластику М. Эрдынеева отличает разнообразие приемов исполнения. 

Основой же творческого поиска является выражение национальной специфики сюжетов. В манере, близкой народному лубку, выполнено им рельефное панно на тему «Пять видов домашнего скота». В центре нижней части вертикально вытянутого панно изображен пастух в национальной одежде, держащий под уздцы коня с пышной гривой и длинным хвостом, с четко обозначенными деталями упряжки. Резчик не ограничился простым перечислением всех видов домашнего скота, а показал их парами, а также с детенышами, резвящимися на воле или играющими друг с другом. Пространство фона разделено рисунком трав, листьев, орнаментальных завитков в своеобразно-непринужденной манере, трактуя шерсть животных то параллельными глубокими врезками, то зигзагами, треугольниками, штрихами; каждый из них охарактеризован достаточно выразительно. Хорошо разбираясь в фактуре материала, мастер чаще всего использует наросты на сосне, кедр. Но при этом природные формы всегда подчиняет определенному замыслу, созданию образов животного мира. Жизненность анималистических сюжетов лежит в основе их реалистической трактовки; нередко изображение домашних животных по традиции символизирует благополучие скотовода. Например, группа 1982-1983 г.г. представляет верблюда, барана, козу с подчеркнутыми качествами упитанности и здоровья: горделиво вскинуты головы одних, другие целиком поглощены поиском подножного корма. Нравы, повадки диких и домашних животных трактованы каждый раз по-особому: для многих из них показательна внутренняя напряженность, они как бы взаимодействуют с окружающим миром. Олень с ветвистыми рогами и высоко выпрямленной шеей словно охватывает взглядом простирающееся перед ним пространство. Конь с приоткрытым ртом и вздувшимися ноздрями, приподняв переднюю ногу, выдает своим внешним видом готовность сорваться с места, как бы оглашая воздух призывным ржанием. 

Прибегает мастер и к стилизации с декоративной разделкой деталей, например, в фигурах «Ямаана» — козла с подогнутыми под туловище ногами, быка, покрытого узорными завитками, зигзагообразными линиями и глубоко врезанными штрихами, льва с человекоподобным обличьем, исполненного в гротескной манере. Подобные изображения ассоциируются с древними центрально-азиатскими художественными традициями. 

Общая для национального искусства семидесятых-восьмидесятых годов тенденция к созданию обобщенного образа Бурятии нашла свое отражение во многих бытовых сюжетах, групповых сценах и отдельных персонажах, мужских и женских. Органично запечатлеваются мастером народный типаж, характерность его внутреннего содержания. У М. Эрдынеева свой подход к раскрытию темы Родины — без подчеркнутой монументализации образа. В скульптуре «Хадак» (Благопожелание) женщина, держащая на своих ладонях ритуальный шарф с развевающимися концами, имеет довольно обычный облик, хотя в ее позе выражен момент торжественности в преподнесении гостям освещенного традицией предмета. Черты эпического характера можно обнаружить и в других женских образах — «Хурунга», «Прощай, верблюжонок», «Бабушка с внуком». В последнем произведении хорошо передана защищенность ребенка представительницей старшего поколения.

Тема преемственности поколений в иной тональности отражена в скульптурной группе из двух рядом стоящих фигур: пожилого мужчины в душегрейке и девочки-школьницы с книгой в руке; на лицах обоих улыбки, и вся композиция окрашена добродушным юмором. В компактной позе запечатлен сидящий старик с трубкой, погруженный в раздумья — как бы хранитель старинных преданий, воплощение народной мудрости.

Овеян фольклорным духом как по содержанию, так и по особенностям пластического решения популярный персонаж традиционного искусства — «Белый старец», вырезанный в плавной обтекаемости рельефа, напоминающего округлость древесного ствола. Гладкая объемность основного изображения выступает на фоне орнаментально стилизованных листьев, плодов, силуэтов домашних животных. В характерной позе и соответствующем декоративном обрамлении изобразил художник Зеленую Тару — одну из почитаемых богинь ламаистского культа в Забайкалье. В трактовке М. Эрдынеева это обыкновенная бурятская женщина, лицо которой, озаренное улыбкой, как бы излучает свет и радость. Анималистические статуэтки, выполненные в шамоте, отличаются пластичностью форм, безукоризненной точностью пропорций, изысканным колоритом в тонких сочетаниях сложных расцветок: матово-светлых оттенков фона с небесно-голубым, крапчато-бордовым, оранжево-желто-коричневым тонами. Глядя на работы, выполненные в одном из старинных центров художественной культуры европейской части России, можно понять свободу пластического мышления, таящуюся именно в глиняной пластике. Вылепленная руками форма зависит только от чувства художника, материал словно продолжает собственную жизнь, дышит, воздействует на восприятие собственными, изначально присущими ему качествами.

Творческий поиск М. Эрдынеева динамичен, мощные заряды стихии народной самодеятельности сочетаются и с веяниями, идущими как от прошлого, так и от современности. В этом своеобразие художника, мастера-профессионала; отсюда и тот заметный вклад в развитие художественной культуры, который им вносится на протяжении десятилетий в изобразительное и декоративно-прикладное искусство Бурятии.