Литература
Проза Доржи Сультимова: В мире проблем и образов
3 июля 2021
313
Для современного литературного процесса Бурятии характерна такая особенность как развитие на двух языках — на родном бурятском и русском, что, безусловно, продиктовано реалиями современной российской действительности.


По существу, Д. Сультимов своим творчеством, обращенным к детям, продолжает не только традиции устного народного творчества, но и традиции, заложенные зачинателями бурятской литературы, — Хоца Намсараевым, Дамба Дашинимаевым, Бавасаном Абидуевым, Ц. Доном (Цыденжаб Дондубон), Аполлоном Шадаевым, Ширабом Нимбуевым, а также писателями 70-90-х гг. прошлого столетия: Цырен-Базар Бадмаевым, Цыден-Жаб Жимбиевым, Гунга Чимитовым, Эрдэни Дугаровым, Цырен-Дулма Дондогой, Лопсоном Табхаевым и др.
Задеть детские струны души так, чтобы они откликнулись, отозвались, как известно, не просто; и здесь, наверное, самому писателю нужно пребывать в особом состоянии духа, чтобы вникнуть в тайны психологии детства, угадать то сокровенное, которое вызревает в душе маленького человека, ведь грани между воображаемым и реальным в детском сознании зачастую оказываются размытыми. Читая книги Д. Сультимова, посвященные детям, невольно приходит мысль, что именно живые впечатления, вынесенные из детства самим автором, — в особо избранные минуты общения с природой ли, с домашними животными ли, с друзьями ли по двору или со взрослыми, — явились тем резервуаром личности писателя, в котором до поры до времени (ведь к писательскому труду приобщился он довольно поздно) хранились животворные зародыши его творческого потенциала. Именно они, эти впечатления детства, бережно хранимые им в душе, на мой взгляд, явились тем импульсом, которые позволили развиться его художественному дару. Возможно поэтому его рассказы, адресованные детям, проникновенны, пронизаны особым светом добра и душевного лада. В каждом из рассказов, будь это «Сапоги со смыслом» (Удхатай сабхи), «Ошибка Эрдэни» (Эрдэниин буруу), «Пожар» (Туймэр), «Урок» (Сургаали), «Маленькая гостья» (Айлшан басаган) или пьесы, например, «Золотое кольцо» (Алтан бэhэлиг) и др. всегда есть место доброму теплому юмору. Особо ценным является умение автора увидеть и акцентировать свое внимание на каком-то одном ярком моменте жизни маленького человека, а также его стремление мудро наставить без дидактического многословия, ненавязчиво, с доброй улыбкой. Эти, присущие автору качества, можно отметить как его особый художественный почерк, стилевая доминанта.
Собственно как серьезный писатель Доржи Сультимов заявил о себе в 2000-х годах с выходом в свет двух книг «Заветы матери» (Эхын захяа, 2015) и «Веление времени» (Сагай эрхэ, 2016), основу которых составляют две одноименные повести. Эти книги стали рубежными в творческой биографии писателя, заявив о том, что в бурятскую литературу пришел художник, умеющий ставить кардинальные проблемы современности, умеющий выражать многогранные чувства и эмоции современного человека, и, что немаловажно, умеющий показать богатство и красоту родного языка.

Обращение Доржи Сультимова к так называемым «вечным» темам и вопросам, повествуя в сущности о простых, о самых что ни есть рядовых людях нашей современности, весьма показательно. Безусловно, вечные темы масштабнее вечных вопросов. Человек и природа, их взаимообусловленность — это вечная тема, взятая за основу в повести «Веление времени» (Сагай эрхэ). Данная тема повести приобретает живую плоть, когда выдвигается вечный вопрос в виде конфликта двух мировоззрений, двух мировосприятий, двух мироотношений, а также двух типов бытия. Попытаюсь в дальнейшем раскрыть данный тезис. Вопросы, поставленные в повести во главу угла, переходят в разряд вечных, при освещении трагической сути вечной темы «природа и человек». А их суть, сердцевина — это вопрос об истинном смысле и цели жизни человека, о его судьбе, о вере и смерти. Центральное место в двух вышеназванных повестях занимает тема семьи, которая также относится к вечным темам художественной литературы. Проблемы защиты семьи, укрепления их родовых основ, традиционных ценностей, проблемы взаимоотношения отцов и детей, трех поколений в рамках одной семьи, проблема семьи как очага тесно связаны с проблемами нравственных и духовных ценностей, поисками национальной самоидентификации. Эти проблемы, надо отметить, особенно активизировались в современном обществе на рубеже двух последних столетий вследствие переживаемого человечеством духовного (и не только) кризиса и требуют своего решения на новом витке исторического развития. Однако, в постановке и разработке вечных тем и проблем нет одного верного на все времена готового решения или ответа, потому они и относятся к разряду вечных.
В повести «Веление времени» на образах трех поколений одной семьи Бадмаевых — деда Гэндэна, отца Даши и сына Булата — показана как происходит трансформация сознания современного человека, пересмотр его духовных ценностей, когда такие понятия как правда и ложь размываются и теряют свои изначальные, исконные свойства. Недаром Д. Сультимов прибегает к рамочной композиции повести, избрав буддийскую притчу о двух богах, именуемых Правда и Ложь. Этой небольшой по объему притчей начинается и заканчивается произведение, нацеливая читателя на особый настрой и восприятие, а также дается своего рода урок (совет) преодоления встречающихся на пути человека трудностей. Когда невозможно понять, где правда и ложь, а где добро и зло, когда человек теряет свой путь, «сбивается» с проторенной дороги, что может указать ему верный путь, направить, подвигнуть? Это тоже вопросы из разряда фундаментальных вопросов бытия, то есть «вечных» и не может быть на них, понятно, однозначного, раз и навсегда сформулированного точного ответа. Поэтому, возможно, автор проводит своих героев через трагический конфликт, который накапливался, вызревал в течение нескольких последних лет и находит свой выход именно на лоне природы, в горах, в сакральном для них месте — на месте поклонения Радужному Белому Старцу. И этот конфликт отца и сына, в основе которого конфликт традиционного, выверенного веками, глубоко заложенного в сердце отношения к природе как храму и современного, сиюминутного желания быстрого и легкого обогащения за счет эксплуатации природных богатств — соблазна нашего времени, по мысли автора, не разрешим на сегодняшний день. Столкновение двух кардинально противоположных взглядов на человека и природу с неизбежностью приводит к гибели, к смерти старика Гэндэна и его сына Даши. Греховные деяния сына влекут за собой и гибель цельного и мудрого человека, его отца. Воистину, подлинное искупление грехов сопряжен со смертью, с гибелью, с трагизмом...
Спокойная, размеренная в своем естественном течении жизнь, которая казалась будет вечно длиться, неожиданно прерывается и в нее врывается катастрофа, обернувшаяся бедой, смертью и горем. Если в сибирской тайге строительство БАМа во второй половине XX века было грандиозным покорением девственной природы во имя лучшей жизни народа, страны (хотя и там все было не так однозначно), то хищническо-истребительная вырубка леса 2000-х годов с целью продажи за границу только для личного обогащения небольшой кучки людей, продавших душу и совесть, возмущает старика Гэндэна как представителя народа, всегда жившего в гармоничной связи с окружающей природой. Он глубоко переживает и страдает от того, что не может переубедить сына оставить это занятие и вернуться в школу, где работал раньше; и еще от того, что от серьёзного разговора, начатого им в лесу, Даши уклонился и он не смог высказать всего, чего хотел сказать. Главное — предостеречь, чтобы его сегодняшнее потребительское отношение к жизни и рвачество, не стали помехой в дальнейшей судьбе его внука Булата. И это трагическое чувство жизни, овладевшее Гэндэном, не обмануло его.
Трагедия, случившаяся на озере, обнажает внутренний мир (нутро) каждого из трех героев, активизирует их сознательные и бессознательные импульсы на глубинное понимание сути бытия. Пребывая в крайней, пограничной ситуации, между жизнью и смертью каждый из них высказывает свои сокровенные мысли. Понимая, что жизненные силы на исходе, старик Гэндэн, напутствуя своих детей, просит их держать в чистоте Имя и Совесть и оберегать их. Слова же Даши, адресованные сыну перед смертью, прямо противоположны. Он считает, что такие понятия как Имя и Совесть утратили свои традиционные изначальные смыслы, «превратились в наше время лишь в красивые слова, к тому же пустые. Некогда думать о них, сейчас главное слово — конкуренция, нужно успеть отхватить раньше других... Жестокое время: никто никого не пожалеет... смотри и блюди только свои интересы». Эти слова отца глубоко взволновали и возмутили Булата, воспитанного дедом и унаследовавшего его жизненные принципы. Он считает, что, «защищая свои интересы нельзя терять человеческий облик, человеческое качество». «Иначе как жить?!» — сокрушается Булат. Далее выясняется, что отец оклеветал Сэсэг, возлюбленную Булата. Он, оказывается, лелеял мечту женить сына на дочери богатого человека, занимающего высокую должность, поэтому он перехватывал и уничтожал письма Булата к Сэсэг и письма Сэсэга к Булату. Как говорится, «благими намерениями...». Глубоко пораженный откровениями отца, Булат отрекается от него. И обвиняет отца и его поколение в потере нравственных ориентиров, этических принципов, в забвении родного языка, традиционных духовных ценностей. Слова Булата о том, что он сумеет выжить, что он не боится трудностей, верит в себя, в свои силы, что сумеет сам построить свою жизнь по заветам своего деда Гэндэна вселяют уверенность и веришь, что именно так и будет.
Конечно, картины смятения чувств умирающего, его эмоциональное, душевное неприятие смерти и в то же время понимание его неотвратимости показаны в повести психологически верно и точно. Обратим внимание на предсмертные видения старика Гэндэна и его сына Даши, которые характеризуют дополнительно каждого из героев, раскрывают глубже их характер, внутренний мир, отношение к жизни, к людям и окружающему миру. Уходя, прощаясь с земной жизнью, старик Гэндэн вспоминает свою маму, еще молодую, свою старшую сестру и себя юным сорванцом в слезах. Он, пожалев голодного мальчика Галдана, пригласил его домой, чтобы накормить, а он разбил гнездо ласточки. За ласточек, по поверьям бурят, хранителей домашнего очага, божьих птиц, мама наказала Гэндэна, а он из чувства сострадания, не выдал безотцовщину Галдана. Самые близкие люди — молодая мама, сестра — возникают в его видениях, чтобы отойти в вечность вместе с ним в особый момент его детства, когда, возможно, он впервые ощутил миг сильного переживания своей включенности в этот мир, когда его душа открылась миру в своей сострадательности.
Видения Даши при потере сознания связаны с рабочими моментами, когда он угощает водкой своих односельчан, нанятых им для заготовки леса. Услышав душераздирающий крик одного из его работников, приходит лесник Дугар. Происходит довольно напряженный диалог Даши с лесником, где дается характеристика процессам, происходящим в обществе с точки зрения Даши. Он уверен, что «все продается и покупается: должности..., да что там, любая бумага; имеет силу только деньги». И он глубоко укоренен в вере, что такой ход событий, такое течение современной жизни — «это веление времени и нам его не отменить!» В предсмертных грезах Даши только деньги, безверие, мысль о продажности всего и вся: с ними он отправляется в свой последний путь. Особой пронзительностью проникнуты в повести строки, вложенные в авторские уста. В монологах автора, в его лирических размышлениях нет однозначного ответа на многочисленные вопросы, поставленные каскадом, среди которых главным является вопрос о том, кто же виноват в смерти двух людей — отца и сына? Обязан ли отец отвечать за ошибки детей в наше смутное неопределенное время? Как понять вселенские законы, возможно ли разгадать их тайны? Ведь все на этом свете, как говорится в повести, имеет смысл, свое содержание.
Для повествовательной манеры писателя характерно использование приемов контраста. Это не только правда и ложь, добро и зло, белое и черное. Это ещё солнце и луна, весна с ее пробуждением природы, всего живого и смерть, остановка, уход в небытие. Они привносят в ткань повествования определенное философское звучание, дополнительные оценочные суждения. Можно отметить, что именно в этой повести утвердились некоторые характерные черты стиля Сультимова: внутренний монолог как средство самораскрытия героев; лирические размышления автора, придающие философскую глубину; слияние голоса автора с голосами героев; монологическая речь автора, дополняющая, раскрывающая образы героев более углубленно; чередование временных пластов — настоящего и прошлого; сон как прием ухода от прямолинейных ответов; предсмертные видения как прием, помогающий раскрытию духовного богатства, щедрости или душевной черствости, нравственного падения. И ещё: окружающий природный фон — лес, гора, озеро, солнце, луна — выступает как выразитель душевного состояния героев, как своего рода соучастник. Луна, меняющая свои краски света, свои формы в зависимости от игры с облаками как молчаливый свидетель борьбы жизни и смерти на льду озера обретает в конечном итоге свое самостоятельное художественное выражение. Изображение движения душевных переживаний человека, процесса изменения, трансформации сознания в крайне трагической жизненной ситуации, происходящий на фоне природно-космического мира, в целом холодного и равнодушного, и который может показать свою разрушительную силу, свое роковое начало как своего рода воздаяние за дела человека, оправдан, более того, усугубляет, усиливает трагизм звучания земной жизни и кратковременность пребывания на ней единичного человека, забывшего о взаимосвязи и взаимообусловленности всех вещей.
И все же не покидает мысль, почему эта трагическая история случилась с хорошим, честным и с чистой душой человеком — стариком Гэндэном, почему автор позволил ему уйти. Смею предположить, что время таких правильно мыслящих, живущих по совести и чести, кристально чистых душой, но все же несколько наивных (с сегодняшней точки зрения) в своей прямоте людей, прошло. Пришло время таких людей как Даши, недаром его взгляды на жизнь отвечают, как пишет Сультимов, «велению времени», вернее, велению сегодняшнего смутного, неопределенного времени. Отправляя в мир иной этого героя, автор вселяет в читателей веру, что их время будет краткосрочным и быстротечным. Не за горами время набирающего силу, возмужавшего Булата с его решимостью строить жизнь по заветам дедов, опираясь на многовековой опыт предков, но уже на новом витке истории. И верится, что не прервется связь времен и поколений.
В основе повести «Заветы матери», можно сказать, «мысль семейная». Проблемы, связанные с семейным воспитанием, поднятые в этом произведении, сохраняют свою актуальность во все времена: как формируется в семье личность растущего человека; как идет становление его характера; какие приходится преодолевать волевые усилия, впервые сталкиваясь с реальными жизненными проблемами; какие нужны качества, чтобы подвергнуть сомнению, пересмотру свои взгляды в целом на жизнь и на отношения со своими друзьями, постараться их исправить, чтобы не мучила совесть; как выбрать свой верный путь, определиться с профессией; какова роль родителей в воспитании детей, как правильно выстраивать взаимоотношения и др. Все эти проблемы показаны на образах трех одноклассников: Дондоба, главного героя повести, его любимой девушки Бутид и соседа Дугара.
Дондоб показан в повести как человек цельный, с крепким внутренним стержнем, надежный и в то же время в силу молодости рефлексирующий. Его отношения с матерью полны сыновней любви, заботы и благодарности. Он понимает, насколько ей не просто было одной растить его. После окончания школы ему сложно выбрать куда пойти учиться, поэтому он решает идти служить в армию, чтобы подумать и окончательно определиться с будущей профессией. Конфликт с любимой им Бутид, после и разрыв отношений с ней из-за интриг Дугара, совершенно неожиданное известие об отце, приведшее его в глубокое смятение чувств, не сломили Дондоба, а еще более закалили его. Образ Дугара неоднозначен и более сложен. Совершив немало ошибок в своей жизни из-за страха перед отцом, Дугар находит внутренние силы, чтобы проанализировать свою жизнь, честно признать свои незавидные поступки, раскаяться и постараться измениться к лучшему. Ценно то, что он сам проникается мыслью, что человек сам ответственен за свою судьбу, что все зависит от него самого, что именно он сам должен строить свою жизнь, а не по подсказке и желанию отца или кого-то ещё. Серьезный и откровенный разговор, который состоялся между ним и его отцом, — свидетельство его душевного мужества, взросления, умения делать выводы из сложившихся ситуаций. Язык повести богат, сочен, встречаем много бурятских пословиц и поговорок, идиоматических выражений. Один из них ярко характеризует этих двух героев, смысл которого можно выразить следующими словами: «только преодолевая трудности и неизбежные ошибки, мальчик превращается в мужчину». Этот путь сложного взросления, обретения жизненного опыта через душевную боль и страдания, нового взгляда на окружающее, открывание и узнавание себя, осмысления процессов, происходящих вокруг, делает этих молодых людей способными понимать и прощать, готовыми прийти на помощь и спасение. И в этом им помогают взрослые, которые всегда рядом.
Это мама Дондоба — Должид, женщина мудрая, которая ради будущего сына, решает простить доносчика и клеветника ее свекра, которым оказался отец соседа Бабу, дед Дугара, из-за которого отец Дондоба Дэлгэр, пожалев своего старого и больного отца, вынужден был взять на себя его «вину» и сесть в тюрьму, чтобы там сгинуть. Она решительно сжигает письмо Дэлгэра — единственное свидетельство невиновности ее мужа и вероломной подлости деда Дугара, боясь, что это письмо может посеять вражду, чувства мщения и навредить в дальнейшей судьбе ее сына. Это и совершенно посторонний человек Дамдин Дамбиевич, сосед по больничной палате, невольный свидетель исповедального раскаяния Дугара Дондобу, который находит добрые и мудрые слова совета и наставления каждому из них по отдельности. И даже отец Дугара Бабу, осознав наконец свои ошибки, допущенные в воспитании сына, выражает готовность всегда быть рядом с сыном и подставлять плечо в нужный момент.
Перечитав в эти дни эту повесть еще раз с неослабным интересом, могу вновь подтвердить, что, хотя это произведение по существу первая крупная вещь в творчестве писателя, она написана зрелым пером, добротно, с светлыми чувствами, с особым чувством любования своими героями, переживаниями за них. Общность со своими героями, динамизм повествования, умение поддерживать интерес читателя, мастерство в умении строить диалоги, лирические отступления, монологи — все это стилевые характеристики писателя. Описывая первые зарождающиеся чувства молодых Дондоба и Бутид, автор прибегает к символическому образу розовых полевых цветов. Через них показывает душевные переливы героев: незащищенность, непрочность чувств, подверженность чужому влиянию, не всегда доброжелательному. Любовь как цветок: цветет, радует сердца; оказываясь под ногами в грязи, пугает и приводит в трепет; увядает, принося душевные муки, чувства вины и беспомощности. Дондоб верит, что эти нежные розовые цветы его степного края никогда не исчезнут, с каждой весной они будут возрождаться, даря любовь и вдохновение.
Резюмируя отмечу, что в произведениях Д.Н. Сультимова характерна опора на реальное окружение, на собственную жизнь, на впечатления детства, поэтому его герои — это совсем юные люди, стоящие на пороге вступления в большой мир, в мир взрослых. Именно из детства, как из степного чистого родника, берет свое начало, свое движение художественная проза писателя Доржи Сультимова, набирающая с каждым годом свое глубинное течение.

Произведения Д. Сультимова:
1. Сультимов Доржо. Гуталгүй гулабхаа (Босоногий голубь). Для детей младшего школьного возраста. — Улаан-Үдэ, Бурятское книжное издательство, 1993. — 39 нюур. — на бурят. яз.
2. Сультимов Доржо. Амиды зула (Живая лампадка): пьесэнууд ба үгүүлэлнүүд. — Улаан-Үдэ: Издательство «Бэлиг», 2004. — 67 нюур. — на бурят. яз.
3. Сультимов Доржо. Эхын захяа (Заветы матери). — Улаан-Үдэ: ИП Бальжинимаев А.Б., 2015. — 252 нюур. — на бурят. яз.
4. Сультимов Доржо. Сагай эрхэ (Веление времени). — Улаан-Үдэ: ИП Бальжинимаев А.Б., 2016. — 102 нюур. — на бурят. яз.
5. Сультимов Доржо. Түймэр (Пожар). — Улаан-Үдэ: НоваПринт, 2018. — 56 нюур.
6. Чүлтэмийн Дорж (Сультимов Доржо). Гуталгүй тагтаа (Босоногий голубь). — Хайлар, 2019. — 63 нюур. — на старомонг. яз.
7. Чүлтэмийн Дорж (Сультимов Доржо) Эхийн санаа үрд (Заветы матери) Туужа ба үгүүлэлнүүд. Улаанбаатар: Издательство «Китаб», 2016. — 155 нюур. — на монг. яз.
8. Чүлтмийн Дорж (Сультимов Доржо) Цагийн өнгө (Веление времени): Туужа ба үгүүлэлнүүд. Улаанбаатар: Издательство «Китаб» 2017. — 96 нюур. — на монг. яз.
9. Чүлтэмийн Дорж (Сультимов Доржо). Гуталгүй тагтаа (Босоногий голубь). — Улаанбаатар: Издательство СэлэнгэПресс 2020. — 146 нюур. — на бурят., старомонг., монг. яз. (на 3-х яз.).
Переводы:
10. Лигдэн (Внутренняя Монголия, Китай). Гайхамшагта гурбан тулам (Удивительные похождения трех молодцев) / Перевод со старомонг. яз Д.Н. Сультимова. Улаан-Үдэ: ИП Бальжинимаев А.Б., 2017. — 95 нюур. — на бурят. яз.
11. Сэнгын Эрдэнэ. Сэрүүн дуганай мүхэл: Туужа ба рассказууд (Рассказы и повести монгольских писателей) / Пер. с монг. Д.Н. Сультимова. Улаан-Үдэ: ИП Бальжинимаева А.Б., 2016. — 68 нюур — на бурят. яз.
12. Сэдэнэй Намсарай. Үхэжэ болодоггүй оршолон: Туужа. (Рассказы и повести монгольских писателей) / Пер. с монг. Д.Н. Сультимова. Улаан-Үдэ: ИП Бальжинимаева А.Б., 2016. — 65 нюур — на бурят. яз.