Литература
Странствия души уникальной личности
28 ноября 2018
1410
В бурятской поэзии часто можно обнаружить условную поэтику, основанную на символе пути, дороги, странствия. Очень часто это сны, мечты, грезы, фантазии – символы душевных странствий человека в пространстве памяти и воображения.
Такие фантазии часто можно встретить в поэзии Цырендулмы Дондогой, чье мироощущение настолько причудливо, что можно сказать: оно напоминает хранилище памяти об иных мирах и связи времен, образах общей (коллективной) человеческой памяти, и потому оно мифологично. Говоря словами исследователя, «миф...прорастает в судьбу поэта» (Приходько И.С. Мифопоэтика А.Блока — Владимир, 1994, с.10).
Созданная в ее произведениях мифологизированная модель пути выражает опыт жизни, берущей начало в глуби веков:
Уурал манаар хушаатай
Буурал сагуудта бусажа,
Эли сэхыень асууха
Элинсэгүүдээ һэрюулжэ,
Наян-Наваа тухайда
Наярсар лэ дуулаһайб,
Уян сэдьхэлыень баясуулжа,
Буян хэшэгтэ хүртэһэйб.
К покрытым туманом
Седым временам возвращаясь,
Об истине спрашивающих
Предков своих разбудив,
О Наян-Наваа
Громко я бы спела,
Порадовав их души,
Благодати бы я удостоилась.
(Здесь и далее перевод Т.Самбяловой).
Благословенная земля Наян-Наваа, рассказы и легенды о которой отпечатались с детства в памяти поэта, дала название ее поэме «Наян-Наваа» (1992-1993). Ц.Дондогой сверяет свои духовные поиски с вечными ценностями, завещанными предками, мучительно ищет совершенства и гармонии в несовершенном мире.
Она считает, что у поэта с буддийским мироощущением в конце пути, даже если в этой жизни ее ждет неудача, есть шанс в следующем перерождении найти эту землю — символ духовных истоков:
...өөрөө олоошьегүй һаамни,
Наян-Наваадаа һүнэһэмни
Наян жэлдэ тэгүүлхэл юм.
...если сама не найду,
Моя душа восемьдесят лет
Будет стремиться к Наян-Наваа.
Образ-символ пути как духовного странствия, выстраданного поэтом, изобилует знаками, связанными с мистикой, с шаманской и буддийской мифо-ритуальной традицией бурят. Незадолго перед родами дочери Альбины поэт видит удивительный сон, оставивший в ее душе глубокий отпечаток:
Мүнгэн хутага зүүдэндэм
Мүнгэн хуйтайгаар үзэгдэбэ.
Мүнхэ тэнгэриин бэлэг гээд,
Мүшэдһөө сууряан дуулдаба.
Зүүн тээм тэнгэриин тоонодо —
Зүггүй гоёхон угалза.
Үүлэн, Наранһаа тодорон,
Үлзы угалза болошонхой.
Һэрихэдэм, хүүхэмни хэбтэбэ,
Һэрюун бэшэ, бүхөөр унтана.
«Басагамни һайнаар хүнгэрхэ», -
Баярай мэдэрэлдэ абтабаб.
(Дондогой Ц. Энээхэн ногоон дэлхэй дээрэ. — 2002, с.26)
Во сне мне серебряный нож
В серебряных ножнах привиделся.
Это Вечного Неба подарок, -
Эхом со звезд донеслось.
На восточной вышине небес —
Как чудо прекрасный узор.
Облако, от неба светясь,
В узор Улзы превратилось.
Я проснулась, дочка лежит,
Мирно и крепко спит.
«Доченька легко разродится», -
Радость душой овладела.
В традиционной культуре бурят издавна существовал обычай — при рождении сына отец заказывал для него нож, который тот передавал своему сыну, таким образом, он передавался из поколения в поколение. Нож являлся хранилищем души мужчины, его жизненной энергии. Нельзя было передавать нож другим лицам (Бабуева В.Д. Материальная и духовная культура бурят. — 2004, с.122).
Если по обычаю отец дарил сыну нож, то во сне само Вечное небо одарило им героиню. За этим символическим моментом следует другой — сакральный узор Улзы на небе, вышитый облаком и Солнцем. Улзы — это древний восточный орнамент, символизирующий счастье, благополучие, долголетие. Среди бурят и монголов очень почитаемый и распространенный узор, имеющий очень много вариантов, из которых самый известный — 10-глазковый узел-плетенка. Специалисты по орнаментике считают его индийским по происхождению, в буддийском искусстве — это мистическая диаграмма, одно из восьми подношений (8 тахил), означающее бесконечный цикл перерождения в мире людей (Бурятский бытовой орнамент.- Улан-Удэ, 1962).
Узор Улзы, символизирующий перерождение, а также нож — дар Неба во сне, пред самыми родами дочери, успокоил и обрадовал героиню: она поняла, что родится мальчик, и что на склоне лет испытает счастье быть бабушкой...
Перед нами не только момент откровения поэта, а знак культуры, то что делает искусство содержательным, а художника — сверхчутким. На памяти, ее глубинных архетипах зиждется власть великих художников над чувствами и умами.
Цырендулма Дондогой
Цырендулма Дондогой
Созданная в ее произведениях мифологизированная модель пути выражает опыт жизни, берущей начало в глуби веков:
Уурал манаар хушаатай
Буурал сагуудта бусажа,
Эли сэхыень асууха
Элинсэгүүдээ һэрюулжэ,
Наян-Наваа тухайда
Наярсар лэ дуулаһайб,
Уян сэдьхэлыень баясуулжа,
Буян хэшэгтэ хүртэһэйб.
К покрытым туманом
Седым временам возвращаясь,
Об истине спрашивающих
Предков своих разбудив,
О Наян-Наваа
Громко я бы спела,
Порадовав их души,
Благодати бы я удостоилась.
(Здесь и далее перевод Т.Самбяловой).
Благословенная земля Наян-Наваа, рассказы и легенды о которой отпечатались с детства в памяти поэта, дала название ее поэме «Наян-Наваа» (1992-1993). Ц.Дондогой сверяет свои духовные поиски с вечными ценностями, завещанными предками, мучительно ищет совершенства и гармонии в несовершенном мире.
Она считает, что у поэта с буддийским мироощущением в конце пути, даже если в этой жизни ее ждет неудача, есть шанс в следующем перерождении найти эту землю — символ духовных истоков:
...өөрөө олоошьегүй һаамни,
Наян-Наваадаа һүнэһэмни
Наян жэлдэ тэгүүлхэл юм.
...если сама не найду,
Моя душа восемьдесят лет
Будет стремиться к Наян-Наваа.
Образ-символ пути как духовного странствия, выстраданного поэтом, изобилует знаками, связанными с мистикой, с шаманской и буддийской мифо-ритуальной традицией бурят. Незадолго перед родами дочери Альбины поэт видит удивительный сон, оставивший в ее душе глубокий отпечаток:
Мүнгэн хутага зүүдэндэм
Мүнгэн хуйтайгаар үзэгдэбэ.
Мүнхэ тэнгэриин бэлэг гээд,
Мүшэдһөө сууряан дуулдаба.
Зүүн тээм тэнгэриин тоонодо —
Зүггүй гоёхон угалза.
Үүлэн, Наранһаа тодорон,
Үлзы угалза болошонхой.
Һэрихэдэм, хүүхэмни хэбтэбэ,
Һэрюун бэшэ, бүхөөр унтана.
«Басагамни һайнаар хүнгэрхэ», -
Баярай мэдэрэлдэ абтабаб.
(Дондогой Ц. Энээхэн ногоон дэлхэй дээрэ. — 2002, с.26)
Во сне мне серебряный нож
В серебряных ножнах привиделся.
Это Вечного Неба подарок, -
Эхом со звезд донеслось.
На восточной вышине небес —
Как чудо прекрасный узор.
Облако, от неба светясь,
В узор Улзы превратилось.
Я проснулась, дочка лежит,
Мирно и крепко спит.
«Доченька легко разродится», -
Радость душой овладела.
В традиционной культуре бурят издавна существовал обычай — при рождении сына отец заказывал для него нож, который тот передавал своему сыну, таким образом, он передавался из поколения в поколение. Нож являлся хранилищем души мужчины, его жизненной энергии. Нельзя было передавать нож другим лицам (Бабуева В.Д. Материальная и духовная культура бурят. — 2004, с.122).
Если по обычаю отец дарил сыну нож, то во сне само Вечное небо одарило им героиню. За этим символическим моментом следует другой — сакральный узор Улзы на небе, вышитый облаком и Солнцем. Улзы — это древний восточный орнамент, символизирующий счастье, благополучие, долголетие. Среди бурят и монголов очень почитаемый и распространенный узор, имеющий очень много вариантов, из которых самый известный — 10-глазковый узел-плетенка. Специалисты по орнаментике считают его индийским по происхождению, в буддийском искусстве — это мистическая диаграмма, одно из восьми подношений (8 тахил), означающее бесконечный цикл перерождения в мире людей (Бурятский бытовой орнамент.- Улан-Удэ, 1962).
Узор Улзы, символизирующий перерождение, а также нож — дар Неба во сне, пред самыми родами дочери, успокоил и обрадовал героиню: она поняла, что родится мальчик, и что на склоне лет испытает счастье быть бабушкой...
Перед нами не только момент откровения поэта, а знак культуры, то что делает искусство содержательным, а художника — сверхчутким. На памяти, ее глубинных архетипах зиждется власть великих художников над чувствами и умами.
