Бурятская поэзия второй половины ХХ — начала XXI века наряду с обновлением национальных традиций обогащается в процессе взаимного обмена духовными ценностями с другими литературами, что способствует её успешному развитию. Она отбирает прогрессивные, способствующие развитию духовной жизни из всего многообразия, многоголосия инонациональных традиций. Она пытается по-новому использовать российский и мировой художественный опыт.
Исследование нами корней мифологизирования сопряжено со стремлением связать настоящее с прошлым ради обнаружения их единой метафизической природы, во имя сохранения и возрождения национальных форм мысли и творчества. Этот принцип поэтического творчества не носит рациональный характер, скорее, это импровизация, реализация подсознательного. Это тот случай, когда не только автор движет и развивает свой текст, но и сам текст движется по своим внутренним законам, питаясь энергетикой национального и мирового дискурса.
Многие бурятские поэты обращаются к жанрам, берущим начало в эпосе, как приему, выражающему мифо-поэтическую традицию. Вспомним фольклорный жанр шэбшэлгэ (заговор, заклинание). Он берет начало в эпосе, где герои бурятских улигеров Абай Гэсэр, Алма Мэргэн, Аламжи Мэргэн и другие, обладая этим магическим даром, заговоренной стрелой поражают врага.
Шэбшэлгэ, как жанр бурятской шаманской поэзии, считался священным текстом, и, по представлениям шаманистов, передавался от богов или демонов шаману посредством видения или особого восприятия. Согласно Т. М. Михайлову, исследовавшему множество вариантов шэбшэлгэ, можно создать модель некоего «среднего» гимна, заклинания, призывания, которая могла бы отражать общее содержание и композицию: «...эта модель состоит из трех частей. Первая часть является как бы вступлением, включает в себя слова — формулы о родной земле, солнце, луне и духах предков, с помощью которых или основываясь на которые человек обращается к высшим богам. Например:
Даб гэмэ дайда дээрэһээн,
Далай гэмэ уһан дээрэһээн
Захалжа дурданам.
Призываю с родной земли, по которой шагаю,
С той воды (реки), которая подобна океану.
Во второй части перечисляются определенные божества или демоны, характеризуются их божественная сила, воздается хвала. В третьей излагается просьба — обращение о спасении, ниспослании благ, удачи, успеха и т.д.» (Михайлов Т. О шаманской религии и поэзии бурят//Хүхэ мүнхэ тэнгэри. 1996, с.23-24). По мнению Т. Михайлова, третья часть модели реализуется в нескольких вариантах:
а) как позитивная просьба ( дай защиту, богатство, силу, потомство, долголетие и т.п.);
б) как негативная просьба (убей врага, прогони воров, волков, удали болезни, да не осквернят недруги наши священные места).
Народный поэт Бурятии Цыден Галсанов (1917-1992) в основу сюжета стихотворения «Һананам» («Помню») положил эпизод из своей жизни, когда он призывал Победу над фашистами в самый первый день начала Великой Отечественной войны:
Дайнай аянгын гэнтэ дэлдээшэ
Дабхар шэрүүн тэрэ үдэр
Илалтын ерэхые шэбшэһэнээ
Эли тодоор мүнөө һананам.
Когда вдруг грянул гром войны,
В тот суровый и страшный час,
Как я молился о Победе,
Помню ясно, как сейчас. (Пер. Т. Самбяловой).
Эпический масштаб великого бедствия, что несет с собой война, вызвал в душе поэта не рациональное, а подсознательное, и потому настолько сильное чувство, что он вложил в слова заклинания такую энергию мысли, которая способна творить настоящее и будущее, мысли, которая материализуется впоследствии...
Гунга Чимитов известен как автор множества лирических песен, любимых народом. Стихотворение «Морин хуур», воспевающее древний музыкальный инструмент монголоязычных народов, поэт завершает такими строками:
Хүгжэм дуунтай нүхэсэдэг
Хүн бүхэнэй ерээдүй
Золтой һайхан байха гээд
Зосоогоо би шэбшэгшэб.
Вот заговор мой:
Пусть каждого, кто
Дружит с музыкой и песней,
Благое будущее ждет. (Пер. Т. Самбяловой).
Заговор этот относится не только к певцам и музыкантам, но, в первую очередь, к морин хууру — высокому символу космоединства в бурят-монгольской мифо-поэтической традиции. В звуках морин хуура заложен наш генетический код. Слушая морин хуур, мы чувствуем духовную взаимосвязь звука с пространством Вселенной. Традиционная культура бурят и монголов представляет музыку в органическом единстве пяти основных тонов с пятью первоэлементами, стихиями природы: земли, воды, огня, ветра и пространства Вселенной. Об этом можно прочитать в статье Ж. Чулуунцэцэг «Особенности пяти элементов монгольской народной музыки» в сборнике «Этнокультурное образование: совершенствование подготовки специалистов в области традиционных культур: материалы IV Международного научного симпозиума 25-28 сентября 2003 г. —Улан-Удэ. Т.1.С.269-274.
Ощущая всем естеством красоту и силу звучания этого сакрального для бурят-монголов инструмента, народный поэт просит о светлом будущем и для морин хуура, и для народа.
У Лопсона Тапхаева фольклорный жанр шэбшэлгэ получил развитие, преобразовавшись в лирико-философскую миниатюру «Замтан замаараа» («Следуй своим путем»). Стихотворение начинается с внезапного появления перед героем и его матерью змеи:
...Эжы! — гэжэ һүхирэн алдааб:
Эжы наманшалан аргадаа:
— Мүртэ юумэ мүрөөрөө,
Замта юумэ замаараа.
Мүнөөхимнай үгыень дуулаһаншуу
(Мүндэршье тойроод үнгэрдэг бэшэ гү?)
Шэмээгүйхэн ногоо руу шургашаба.
Шэглэһэн тээшээ аяараа ошобо.
...Мама! — чуть не вскрикнул я.
С молитвою мать попросила:
— Следуй же своим следом,
Иди путем своим.
И, как будто поняв, змея,
(Ведь и град иногда обходит?)
Растворилась бесшумно в траве,
Уползла от нас восвояси.
Заговором обладает и отец героя. В густой тайге отец и сын сталкиваются с медведем. Обомлев от неожиданности, и медведь, и люди смотрят в упор друг на друга. И когда отец говорит тот же заговор, он оказывает на медведя такое же магическое действие. Герой с тех пор бережно обходит любую живность на своем пути, помня этот древний завет наших далеких предков.
Но на земле неспокойно — войны, масштабные экологические и техногенные катастрофы, природные катаклизмы происходят повсеместно, независимо от благих мыслей и дел героя. И все-таки поэт верит в великую силу древнего заговора:
Дэлхэй дээрэ амгалан бэшэ —
Дэмы тэмсэл, оһол, гэмшэл.
Тэхэнүүд юундэ байсадаа багтанагүйб?
Тэхэрижэ шубууд уурхайдаа бусанагүй.
Дайсандаашье хоро бү хүсэһүү,
Дабтан дахин иигэжэл хэлэһүү:
— Мүртэ юумэ мүрөөрөө,
Замта юумэ замаараа! (Тапхаев Л. Алтан үндэһэн. 1981, с.53)
Нет мира на нашей земле —
Напрасные войны, беды, несчастья.
Козлы почему на скалах теснятся?
Птицы к гнездам не возвращаются.
Даже врагу я не желаю зла,
Повторю я снова заговор:
— Следуй же своим следом,
Иди своим путем! (Пер. Т. Самбяловой).
В этом стихотворении зашифровано этноэкологическое учение традиционной бурятской культуры, того традиционного общества, основой мироотношения которого являлась природа. Человек в такой культуре не приписывал себе уникальное и привилегированное место в природной иерархии. Используя символ «шэбшэлгэ», народный поэт Бурятии напоминает нам о тех ценностях традиционной культуры, которые учили людей этике соприродной гармонии, закону неразрывного единства человека и природы. Поэт призывает помнить о кровном родстве всех форм жизни, что является предпосылкой для мифологизирования поэтического творчества.
Три капли из океана бурятской поэзии, три ярких примера лирической импровизации на эпическую тему.
Мифология и фольклор — главные источники творчества бурятских поэтов, именно в них ярче представлены национальные образы мира. Феномен бурятской поэзии основан не только на фольклорно-мифологической традиции бурятского народа и традициях литературы языка, на котором она создана (т.е. бурятской литературы), в бурятской поэзии ощутимо воздействие мировой мифологии, русской и восточной поэзии.
Исследование нами корней мифологизирования сопряжено со стремлением связать настоящее с прошлым ради обнаружения их единой метафизической природы, во имя сохранения и возрождения национальных форм мысли и творчества. Этот принцип поэтического творчества не носит рациональный характер, скорее, это импровизация, реализация подсознательного. Это тот случай, когда не только автор движет и развивает свой текст, но и сам текст движется по своим внутренним законам, питаясь энергетикой национального и мирового дискурса.
Многие бурятские поэты обращаются к жанрам, берущим начало в эпосе, как приему, выражающему мифо-поэтическую традицию. Вспомним фольклорный жанр шэбшэлгэ (заговор, заклинание). Он берет начало в эпосе, где герои бурятских улигеров Абай Гэсэр, Алма Мэргэн, Аламжи Мэргэн и другие, обладая этим магическим даром, заговоренной стрелой поражают врага.
Шэбшэлгэ, как жанр бурятской шаманской поэзии, считался священным текстом, и, по представлениям шаманистов, передавался от богов или демонов шаману посредством видения или особого восприятия. Согласно Т. М. Михайлову, исследовавшему множество вариантов шэбшэлгэ, можно создать модель некоего «среднего» гимна, заклинания, призывания, которая могла бы отражать общее содержание и композицию: «...эта модель состоит из трех частей. Первая часть является как бы вступлением, включает в себя слова — формулы о родной земле, солнце, луне и духах предков, с помощью которых или основываясь на которые человек обращается к высшим богам. Например:
Даб гэмэ дайда дээрэһээн,
Далай гэмэ уһан дээрэһээн
Захалжа дурданам.
Призываю с родной земли, по которой шагаю,
С той воды (реки), которая подобна океану.
Во второй части перечисляются определенные божества или демоны, характеризуются их божественная сила, воздается хвала. В третьей излагается просьба — обращение о спасении, ниспослании благ, удачи, успеха и т.д.» (Михайлов Т. О шаманской религии и поэзии бурят//Хүхэ мүнхэ тэнгэри. 1996, с.23-24). По мнению Т. Михайлова, третья часть модели реализуется в нескольких вариантах:
а) как позитивная просьба ( дай защиту, богатство, силу, потомство, долголетие и т.п.);
б) как негативная просьба (убей врага, прогони воров, волков, удали болезни, да не осквернят недруги наши священные места).
Народный поэт Бурятии Цыден Галсанов (1917-1992) в основу сюжета стихотворения «Һананам» («Помню») положил эпизод из своей жизни, когда он призывал Победу над фашистами в самый первый день начала Великой Отечественной войны:
Дайнай аянгын гэнтэ дэлдээшэ
Дабхар шэрүүн тэрэ үдэр
Илалтын ерэхые шэбшэһэнээ
Эли тодоор мүнөө һананам.
Когда вдруг грянул гром войны,
В тот суровый и страшный час,
Как я молился о Победе,
Помню ясно, как сейчас. (Пер. Т. Самбяловой).
Эпический масштаб великого бедствия, что несет с собой война, вызвал в душе поэта не рациональное, а подсознательное, и потому настолько сильное чувство, что он вложил в слова заклинания такую энергию мысли, которая способна творить настоящее и будущее, мысли, которая материализуется впоследствии...
Гунга Чимитов известен как автор множества лирических песен, любимых народом. Стихотворение «Морин хуур», воспевающее древний музыкальный инструмент монголоязычных народов, поэт завершает такими строками:
Хүгжэм дуунтай нүхэсэдэг
Хүн бүхэнэй ерээдүй
Золтой һайхан байха гээд
Зосоогоо би шэбшэгшэб.
Вот заговор мой:
Пусть каждого, кто
Дружит с музыкой и песней,
Благое будущее ждет. (Пер. Т. Самбяловой).
Заговор этот относится не только к певцам и музыкантам, но, в первую очередь, к морин хууру — высокому символу космоединства в бурят-монгольской мифо-поэтической традиции. В звуках морин хуура заложен наш генетический код. Слушая морин хуур, мы чувствуем духовную взаимосвязь звука с пространством Вселенной. Традиционная культура бурят и монголов представляет музыку в органическом единстве пяти основных тонов с пятью первоэлементами, стихиями природы: земли, воды, огня, ветра и пространства Вселенной. Об этом можно прочитать в статье Ж. Чулуунцэцэг «Особенности пяти элементов монгольской народной музыки» в сборнике «Этнокультурное образование: совершенствование подготовки специалистов в области традиционных культур: материалы IV Международного научного симпозиума 25-28 сентября 2003 г. —Улан-Удэ. Т.1.С.269-274.
Ощущая всем естеством красоту и силу звучания этого сакрального для бурят-монголов инструмента, народный поэт просит о светлом будущем и для морин хуура, и для народа.
У Лопсона Тапхаева фольклорный жанр шэбшэлгэ получил развитие, преобразовавшись в лирико-философскую миниатюру «Замтан замаараа» («Следуй своим путем»). Стихотворение начинается с внезапного появления перед героем и его матерью змеи:
...Эжы! — гэжэ һүхирэн алдааб:
Эжы наманшалан аргадаа:
— Мүртэ юумэ мүрөөрөө,
Замта юумэ замаараа.
Мүнөөхимнай үгыень дуулаһаншуу
(Мүндэршье тойроод үнгэрдэг бэшэ гү?)
Шэмээгүйхэн ногоо руу шургашаба.
Шэглэһэн тээшээ аяараа ошобо.
...Мама! — чуть не вскрикнул я.
С молитвою мать попросила:
— Следуй же своим следом,
Иди путем своим.
И, как будто поняв, змея,
(Ведь и град иногда обходит?)
Растворилась бесшумно в траве,
Уползла от нас восвояси.
Заговором обладает и отец героя. В густой тайге отец и сын сталкиваются с медведем. Обомлев от неожиданности, и медведь, и люди смотрят в упор друг на друга. И когда отец говорит тот же заговор, он оказывает на медведя такое же магическое действие. Герой с тех пор бережно обходит любую живность на своем пути, помня этот древний завет наших далеких предков.
Но на земле неспокойно — войны, масштабные экологические и техногенные катастрофы, природные катаклизмы происходят повсеместно, независимо от благих мыслей и дел героя. И все-таки поэт верит в великую силу древнего заговора:
Дэлхэй дээрэ амгалан бэшэ —
Дэмы тэмсэл, оһол, гэмшэл.
Тэхэнүүд юундэ байсадаа багтанагүйб?
Тэхэрижэ шубууд уурхайдаа бусанагүй.
Дайсандаашье хоро бү хүсэһүү,
Дабтан дахин иигэжэл хэлэһүү:
— Мүртэ юумэ мүрөөрөө,
Замта юумэ замаараа! (Тапхаев Л. Алтан үндэһэн. 1981, с.53)
Нет мира на нашей земле —
Напрасные войны, беды, несчастья.
Козлы почему на скалах теснятся?
Птицы к гнездам не возвращаются.
Даже врагу я не желаю зла,
Повторю я снова заговор:
— Следуй же своим следом,
Иди своим путем! (Пер. Т. Самбяловой).
В этом стихотворении зашифровано этноэкологическое учение традиционной бурятской культуры, того традиционного общества, основой мироотношения которого являлась природа. Человек в такой культуре не приписывал себе уникальное и привилегированное место в природной иерархии. Используя символ «шэбшэлгэ», народный поэт Бурятии напоминает нам о тех ценностях традиционной культуры, которые учили людей этике соприродной гармонии, закону неразрывного единства человека и природы. Поэт призывает помнить о кровном родстве всех форм жизни, что является предпосылкой для мифологизирования поэтического творчества.
Три капли из океана бурятской поэзии, три ярких примера лирической импровизации на эпическую тему.
