В традиционной бурятской культуре всегда ощущалось, что мир един. У бурят существовала развитая система «Ёһо» — этика соприродной гармонии, система табу, фиксирующая и регулирующая взаимосопряженность человека в природе. Например, согласно этой системе табу, человек, срубивший одиноко растущее дерево, рискует всю жизнь пребывать в одиночестве, или, еще хуже, внезапно расстаться с жизнью. У этнографа Г. Р. Галдановой есть статья, где показана прямая связь дерева и души человека (Галданова Г. Р. Ритуал шаманского посвящения и культ дерева в бурятском шаманизме// Центральноазиатский шаманизм: философские, исторические, религиозные, экологические аспекты.—1996.—С.102-104).
Как-то по телевидению шла передача об известном кинорежиссере Ларисе Шепитько. Меня поразил рассказ Германа Климова о событиях, предшествовавших ее гибели. Тогда Лариса Шепитько снимала фильм по повести Валентина Распутина «Прощание с Матерой». Чтобы усилить зрительское впечатление от картины, она решила сжечь столетнюю огромную лиственницу. Ее муж Элем Климов со своим братом Германом пытались отговорить от этой затеи, но она была непреклонна. Тогда братья попросили прощения от величественного дерева и оно было сожжено. Через короткое время, выехав со съемочной группой в поисках удачных кадров, Лариса Шепитько со своими коллегами попала в аварию, где они все погибли...
Учитель, ученый, поэт Жан Зимин писал в основном для детей. Но сейчас речь пойдет об одном из его лирических стихотворений. Увидев на вершине горы одиноко растущую сосну, поэт задается вопросом:
Так высоко и одиноко...
Это бегство от опасности?
Или волею судьбы
Так обрести покой?
Далее он размышляет о ее нелегкой доле:
Ветер с четырех сторон
Дует со страшной силой.
С севера снег и буран
Хлещут без всякой жалости.
То дождь проливной, то гроза,
А крепкое дерево терпит.
То град как тяжелым свинцом
Насквозь его пробивает. (Сагай дүхэриг.—1998.- С.14-15).
Следуя древней традиции бурят-монголов начинать общение с человеком только после выяснения его рода и племени, поэт так разговаривает с деревом:
Какого ты рода дерево?
Выглядишь хоть куда!
Да, средь сосен ты первая,
Стойко держишься всегда. (Перевод Т. Самбяловой).
И в последних строках стихотворения поэт призывает людей брать пример с этого стойкого и гордого дерева.
Следует сказать, что образ одинокого дерева был также использован еще в 1964 году известным поэтом Чимит-Рыгзен Намжиловым в поэме «Эхын зүрхэн» («Сердце матери»), посвященной матери В. И. Ленина Марии Александровне Ульяновой. По сюжету поэмы она едет в Петербург спасать арестованного за покушение на царя старшего сына Александра. По пути она видит на стоянках вдоль железной дороги заброшенные избы — образы народного бедствия, символы несчастья.
Далее Чимит-Рыгзен Намжилов делает еще одно сильнейшее приращение смысла путем введения в сюжет поэмы образов нищего и одиноко стоящей у реки осины:
В лохмотьях
нищий,
Гонимый ветром,
едва до осины добрел. (Перевод Т. Самбяловой).
Архетипический образ лохмотьев означает «глубокие раны души», нищий так же одинок в этом мире, как осина, которую безжалостно треплет ветер, они сродни по мироощущению поэта. Нищий — отверженный в мире людей, а осина, по поверьям бурят, тоже своего рода «отверженное» дерево: буряты никогда не употребляли это дерево в строительстве жилища и создании разных предметов быта.
Представитель среднего поколения, народный поэт Бурятии Лопсон Тапхаев также обратился к образу одинокого дерева. Вид сосны, выросшей у самого края скалы, вызвал в его душе не только жалость:
Ветру ущелий сопротивляясь,
Бег горной реки обгоняя,
Духом борьбы этот мир наполняя,
Стойко ты держишь удары судьбы.
(Тапхаев Л. Д. Алтан үндэһэн.-1981.- С.57).
Одинокое дерево — традиционный символ неприкаянности и одиночества под пером поэта вырастает в могучий символ борьбы за жизнь. Незря он проводит параллель с образом пограничника, первым вступающим в бой с вторгшимся врагом и падающим в сражении:
Всю жизнь над краем пропасти —
Великий подвиг твой.
Таков пограничник, под пули попавший,
Первым принявши бой. (Перевод Т. Самбяловой).
У Галины Базаржаповой, представителя поколения, пришедшего в бурятскую литературу в семидесятые годы, много стихов на тему сохранения гармонии в природе. В сборнике «Зальбарал» (2018) есть стихотворение, посвященное одинокому дереву. Увидев на равнине одиноко стоящую старую лиственницу, лирический герой поэта вспоминает наказ бабушки никогда не ломать такое дерево. Видимо, благодаря действию этого древнего табу, дерево дожило до столь преклонных лет. Но герой видит, что дерево тяготится своим долгожительством, ему не с кем разделить радости и горести жизни:
Земному счастью бы порадоваться,
Вместе листвою пошуметь,
Но не с кем радость поделить.
Когда полуденное солнце разогреет,
Так хочется кому-то улыбнуться,
Но некому улыбку подарить. (Перевод Т. Самбяловой).
Лирический герой Г. Базаржаповой обнимает старое дерево, которое не может стать топливом для печи и кого-то обогреть, и желает мира и покоя его опечаленной душе. В образ этого дерева автор вложила символ предначертанности судьбы — дерево столетиями стоит как живое напоминание людям о хрупкости этого мира, как вечный наказ хранить и беречь его во все времена.
Бурятские поэты в своих произведениях говорят: всем нам стоит помнить о том, что каждое дерево, каждый цветок и травинка несут в себе этот священный наказ, переданный нам далекими мудрыми предками.
Как-то по телевидению шла передача об известном кинорежиссере Ларисе Шепитько. Меня поразил рассказ Германа Климова о событиях, предшествовавших ее гибели. Тогда Лариса Шепитько снимала фильм по повести Валентина Распутина «Прощание с Матерой». Чтобы усилить зрительское впечатление от картины, она решила сжечь столетнюю огромную лиственницу. Ее муж Элем Климов со своим братом Германом пытались отговорить от этой затеи, но она была непреклонна. Тогда братья попросили прощения от величественного дерева и оно было сожжено. Через короткое время, выехав со съемочной группой в поисках удачных кадров, Лариса Шепитько со своими коллегами попала в аварию, где они все погибли...
Учитель, ученый, поэт Жан Зимин писал в основном для детей. Но сейчас речь пойдет об одном из его лирических стихотворений. Увидев на вершине горы одиноко растущую сосну, поэт задается вопросом:
Так высоко и одиноко...
Это бегство от опасности?
Или волею судьбы
Так обрести покой?
Далее он размышляет о ее нелегкой доле:
Ветер с четырех сторон
Дует со страшной силой.
С севера снег и буран
Хлещут без всякой жалости.
То дождь проливной, то гроза,
А крепкое дерево терпит.
То град как тяжелым свинцом
Насквозь его пробивает. (Сагай дүхэриг.—1998.- С.14-15).
Следуя древней традиции бурят-монголов начинать общение с человеком только после выяснения его рода и племени, поэт так разговаривает с деревом:
Какого ты рода дерево?
Выглядишь хоть куда!
Да, средь сосен ты первая,
Стойко держишься всегда. (Перевод Т. Самбяловой).
И в последних строках стихотворения поэт призывает людей брать пример с этого стойкого и гордого дерева.
Следует сказать, что образ одинокого дерева был также использован еще в 1964 году известным поэтом Чимит-Рыгзен Намжиловым в поэме «Эхын зүрхэн» («Сердце матери»), посвященной матери В. И. Ленина Марии Александровне Ульяновой. По сюжету поэмы она едет в Петербург спасать арестованного за покушение на царя старшего сына Александра. По пути она видит на стоянках вдоль железной дороги заброшенные избы — образы народного бедствия, символы несчастья.
Далее Чимит-Рыгзен Намжилов делает еще одно сильнейшее приращение смысла путем введения в сюжет поэмы образов нищего и одиноко стоящей у реки осины:
В лохмотьях
нищий,
Гонимый ветром,
едва до осины добрел. (Перевод Т. Самбяловой).
Архетипический образ лохмотьев означает «глубокие раны души», нищий так же одинок в этом мире, как осина, которую безжалостно треплет ветер, они сродни по мироощущению поэта. Нищий — отверженный в мире людей, а осина, по поверьям бурят, тоже своего рода «отверженное» дерево: буряты никогда не употребляли это дерево в строительстве жилища и создании разных предметов быта.
Представитель среднего поколения, народный поэт Бурятии Лопсон Тапхаев также обратился к образу одинокого дерева. Вид сосны, выросшей у самого края скалы, вызвал в его душе не только жалость:
Ветру ущелий сопротивляясь,
Бег горной реки обгоняя,
Духом борьбы этот мир наполняя,
Стойко ты держишь удары судьбы.
(Тапхаев Л. Д. Алтан үндэһэн.-1981.- С.57).
Одинокое дерево — традиционный символ неприкаянности и одиночества под пером поэта вырастает в могучий символ борьбы за жизнь. Незря он проводит параллель с образом пограничника, первым вступающим в бой с вторгшимся врагом и падающим в сражении:
Всю жизнь над краем пропасти —
Великий подвиг твой.
Таков пограничник, под пули попавший,
Первым принявши бой. (Перевод Т. Самбяловой).
У Галины Базаржаповой, представителя поколения, пришедшего в бурятскую литературу в семидесятые годы, много стихов на тему сохранения гармонии в природе. В сборнике «Зальбарал» (2018) есть стихотворение, посвященное одинокому дереву. Увидев на равнине одиноко стоящую старую лиственницу, лирический герой поэта вспоминает наказ бабушки никогда не ломать такое дерево. Видимо, благодаря действию этого древнего табу, дерево дожило до столь преклонных лет. Но герой видит, что дерево тяготится своим долгожительством, ему не с кем разделить радости и горести жизни:
Земному счастью бы порадоваться,
Вместе листвою пошуметь,
Но не с кем радость поделить.
Когда полуденное солнце разогреет,
Так хочется кому-то улыбнуться,
Но некому улыбку подарить. (Перевод Т. Самбяловой).
Лирический герой Г. Базаржаповой обнимает старое дерево, которое не может стать топливом для печи и кого-то обогреть, и желает мира и покоя его опечаленной душе. В образ этого дерева автор вложила символ предначертанности судьбы — дерево столетиями стоит как живое напоминание людям о хрупкости этого мира, как вечный наказ хранить и беречь его во все времена.
Бурятские поэты в своих произведениях говорят: всем нам стоит помнить о том, что каждое дерево, каждый цветок и травинка несут в себе этот священный наказ, переданный нам далекими мудрыми предками.
